Лучшее из отечественной литературы
События
«Роман-газета» № 5-6, 2022
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в год. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Выход из социального бездорожья и пути русской культуры
Перед нами два номера «Роман-газеты» 2022 года – пятый и шестой. В обоих номерах – тексты, что смело поднимают нравственные вопросы и пытаются разгадать загадки преступления и покаяния, соблазна и чистоты. Такая авторская позиция притягательна для читателя в любые времена. Наше время не исключение. Мы пытаемся найти выход из социального бездорожья, вспомнить о святом, выбрать судьбу, благо нам дана возможность выбора.
Четыре прозаических работы Екатерины Блынской в № 5 (2022) «Роман-газеты» – «Змий огнеярый», «Портрет инфанты Маргариты», «Птицеловы», «Царь горы» – разносюжетные, разноликие, построенные на разработке разных образов, и все же соединенные странной внутренней музыкой.
Я обозначила бы эту музыку, эту интонацию как сочетание мистики, у которой фундамент – традиционная языческая славянская мифология («Змий огнеярый»), соседствующая с православными реалиями, и тщательного изображения привычного хода жизни, с внимательными наблюдениями разноплановых и вполне узнаваемых примет современности.
Для большего эффекта этого узнавания автор не чурается открыто-бытового письма, откровенно-приземленной лексики, чтобы (возможно) погрузить читателя отнюдь не в сладко-волшебную атмосферу языческой легенды про змея, по ночам прилетающего к женщинам (обычно коварный змей прилетал к молодым красавицам, а тут – три старухи, живущие в деревне Опашка неподалеку от монастыря…), а в опять же узнаваемое пространство детектива, его можно обозначить эпитетом «монастырский», несмотря на то, что его подоплека – бизнес, жажда наживы, уничтожение людей посредством наркотиков.
У любого художника есть нечто, по чему его легко узнать, опознать. Почувствовать. Это стилистика. Это характерные мазки, штрихи. Это ансамбль любимых символов-знаков. Это атмосфера, личное, личностное сфумато, в дымку которого читатель (созерцатель, слушатель) входит и вдыхает ее, живет там – сужденный для восприятия произведения отрезок земного времени. Каковы признаки искусства Екатерины Блынской?
Жесткость стиля, многоплановость художественного изображения не исключает расхожесть, бытовую обыденность слов и выражений. Сквозь эту вербальную трафаретность, репризу повседневности пытается просвечивать острый детективный сюжет. Он и просвечивает, и достаточно ярко, страшно. В конце повести – тройное убийство. Три старухи найдены мертвыми: Палладия, немая Марионилла и Серафима. Три – сказочное число. Сказочно-символические имена и у главных положительных героев – носителей доброты, протагонистов: Марья (Мария – кудесница, искусница, да просто это имя Божией Матери…) и Георгий (про чудо Георгия о змие упоминать излишне). Убийца умерщвлен («мне отмщение, и аз воздам»), наркоторговцы (а речь идет именно о них) пойманы, добро восторжествовало – но почему же нет просветления, нет желанного катарсиса?
Думаю, автор и не ставил себе такую задачу, непременно родить катарсис. Автор создавал эту прозу по намеченному плану – по драматической задумке, по избранному нравственному и сюжетному лекалу, нанизывая эпизоды на необходимый вектор развития событий. Это делать писателю не возбраняется – почти все так работают, – но иной раз слишком уж на поверхности лежит этот вектор, пресловутая хронология событий, все причины-следствия, и сразу ясна, явна символическая подоплека, и ясен намек на вечную жизнь древних поверий (никуда не исчезают они из нашей жизни!), и такую ситуацию, когда все в произведении понятно с самого начала (а жанр здесь претендует на загадку и разгадку!), может спасти только насыщенность плоти прозы началами других искусств – поэзии, музыки, живописи.
И даже не только это. Хочется высоты духа самого творящего. Образной объемности, художественной силы, настоящей трагедии и настоящей радости. «Ты выдумай так, чтобы все тебе поверили», – говорил Хемингуэй. Эту мысль повторяли многие мастера.
Однако сам приземленный жанр детектива – и неважно, какой он: сельский, монастырский, царский, нищенский, – не пускает к этой самой духовной высоте. Нельзя, не велено, законы жанра. И оттого смысловое сияние крепко, мастеровито, ярко написанной вещи тускнеет, заслоняемое подобными штрихами:
«Полуразвалившаяся школа, заброшенный табор, на котором давно уже не ремонтировали сельхозтехнику, были обнесены забором и зафункционировали под началом неких «хозяев» (…)».
«– Чёрт возьми! – зашипела Марья – Это капец!!! (…)».
И в то же самое время этот монастырский детектив, чей сюжет горько замешан на отраве наркотиками молодого поколения, привлекает, притягивает именно крепостью и смелостью стиля, а в иных фрагментах – даже той оригинальной красочностью, что составляет сущность подлинной живописной русской прозы:
«А вот и монастырь. Ещё белый, летний, зимний. Деревья, которых больше нет... Компании молодёжи среди улицы с гармонями. Парни с картузами набок, с причёсками в скобку, девицы с расшитыми подолами. Вот, видимо, это Палладия в молодости. Но уже в платке, годах в пятидесятых. А вот Серафима сидит рядом с щуплым усатым солдатиком. У Серафимы идеально-гладкий зачёс и выбеленные вспышкой глаза. Она положила одну руку на столик, а со столика свисает салфетка с вышивкой «кого люблю, тому дарю» (…)».
«Марья прикорнула на широком диване, обитом старинным красным бархатом, уже линялым и неприятно пахнущим мышами и сыростью обезлюдевшего дома. Кто жил здесь, любил, радовался, землю обихаживал? Попить бы чаю... (…)».
И достойна уважения, конечно, попытка писательницы рельефно показать в детективной повести колоссальную трагическую проблему, бич нынешнего общества – не только в России существует это социальное страдание, но во всем мире, – наркотики, наркоманию, а пуще всего – бездушных и наглых наркоторговцев. В повести Екатерины Блынской трагедия усугубляется еще и тем, что распространитель наркотиков и убийца Савва – в миру Савелий – монастырский пономарь…
Не пощадил автор монастырь, религию, атмосферу веры, молитву и обряд. Но случайно ли, что преступники внедрены в самое сердце религиозной жизни? Может, так и задумано художником – показать, как духовная тля и нравственная ржавчина разъедают изнутри живую плоть русской веры, живой оплот чистоты и моральной безупречности и святости? Так ли уж святое защищено? Так ли спасен от посягательств преступного мира наш великий русский сакрал?..
Повесть «Птицеловы», опубликованную в номере, так же, как и «Портрет инфанты Маргариты» и «Царь горы», отличает эта крепость, временами даже жесткость прозаического штриха, плотность стилистики. А еще их отличает, возможно, уже фирменная принадлежность прозы Екатерины Блынской духу трагедии. Трагедийность, печаль, боль, беспросветность, отчаяние – вечная материя художества. Это сгущение драматизма удивительно ярко и «цветно» разбавляют диалоги – автор бесспорный мастер диалогов, люди говорят именно так, как того требует изображаемая мизансцена:
«– Слышь... а тут лабаз-то есть? Ну, кроме того, что на трассе? Мы же, я так понял, не завтра назад? А? Слышь ты, нет? Игоряныч?
Игорь вздохнул раздражённо.
– Не кури рядом со мной, ты...
– Ааа... ладно.
– Я тут вообще-то впервые, так что не знаю, как там с лабазом. Ты дождись девяти и сходи в посёлок.
– Хлебца купить...
– Только сильно много не бери хлебца своего. А то тебя с хлебца так развозит, что мы с Витьком тебя таскаем на себе потом, чтоб ты свои средства производства не застудил.
– А я что? Я в тот раз на телогрейке уснул.
– Да ведь земля ещё промёрзлая. Снег не сошёл. (…)» («Птицеловы»).
Такое искусство говорит о том, что художник не мог это только лишь подсмотреть-подслушать; он мог это пережить, почувствовать и родить, запечатлеть наиболее убедительно.
И сквозь все страдание мiра невероятно, сильно и ожидаемо (каждой живой душой…) пробивается радость – пусть есть боль, а радость мощнее, пусть есть смерть, но ведь за ее порогом – тоже неведомая жизнь…
«Макар залез в холодную влажную постель, под стёганое ватное одеяло. Спускался вечер. Жалко, что сейчас нет скворцов, которые весною так хорошо пели под домом, пересмеивали других птиц. Заботливо метались с веточками в клювах, с комочками пакли, выдранной из межреберья Марфиного дома. Скворцы, думали ли они, что скоро и скворечники рухнут в карьер, под лапы экскаваторов?
Макару стало тепло, и он уснул, сквозь сон чуя равномерное покачивание материного шага, и вдруг яркий свет, словно через решётчатое переплетение мешковины, тепло проник внутрь него, под закрытые веки. Разлился, окреп и стал ровен, мягок и жёлт. (…)» («Царь горы»).
Свет! Он неуничтожим, неистребим. Свет есть символ бессмертия, его тепло, его предвечная яркость не может быть так просто затоптана, погашена, зачеркнута. «Слава Тебе, показавшему нам Свет!» – восклицает на Литургии иерей. Этот возглас слышен в произведениях Екатерины Блынской; мы слышим это восклицание внутренним слухом, оно звучит скрытой музыкой, тайным символом этой прозы, ее неубиваемой надеждой.
В № 6 «Роман-газеты» за 2022 год – роман Геннадия Карпунина «Часовых дел мастер».
Это произведение обращается к позициям столь же насущным, сколь и вечным. Русское Православие уже приняло на себя немало ударов исторической судьбы. И огромный охват показанного в романе, сами временны́е масштабы впечатляют. Такой подход неудивителен для русского художника – нам всегда была потребна вселенскость, всемiрность… Символы-знаки рассыпаны и по всей плоти этого сложного, многопластового текста – чего стоит одна только гора Афон, смысловой, сакральный магнит Православия с византийских времен… Жизнь двадцатого века тоже объемно и подробно предстает в романе – и более чем понятно, какие ее нечестивые, безобразные, отталкивающие характеристики даны в тексте: любое время изобилует происками диавола, и это надо учитывать, верующие мы люди или неверующие:
«– Ты меня как будто не слышишь, – мучительно вздыхал Валерий Павлович. – Сейчас, оказывается, снимать – экономическое безумие. А кто идёт в кинематограф? Идут не те, кто хочет настоящего творчества, а те, кому нужно «отмыть» деньги. В результате – плохое кино.
Дворянчиков развёл руками:
Дворянчиков развёл руками:
– Как говорил какой-то эстрадный пижон, «пипл схавает». И пусть себе хавает. Народу, быть может, нравится такая вот... радость папуаса.
– Радость!.. – на лице Кретова появилось отвращение: – Я недавно смотрел новый фильм... На протяжении всей картины персонажи разговаривали сплошным матом. Если это назвать «радостью папуаса», то ты попал в точку. (…)».
– Радость!.. – на лице Кретова появилось отвращение: – Я недавно смотрел новый фильм... На протяжении всей картины персонажи разговаривали сплошным матом. Если это назвать «радостью папуаса», то ты попал в точку. (…)».
На одной чаше нравственных весов романа – любовь к Родине, которую ни оспорить, ни опровергнуть, ни разрушить нельзя; на другой – ложь и притворство, приспособленчество, что, увы, часто заступает в современной культуре (вернее, бескультурье…) место сочувствия и понимания.
Один из главных героев книги – кинорежиссер Валерий Павлович Кретов – проводник апологии декадентской культуры в плотные социальные и культурные слои изменившейся русской жизни. Хочется задать вопрос: за что боролись? Куда безвозвратно рухнули все советские годы, вся история русского двадцатого века, всей страны, что первой в мире встала на дорогу новой общественной формации? И куда этот путь привел? И есть ли у него перспектива, есть ли у него будущая жизнь?
Пересечение времен, перепрыгивание из времени во время – прием для литературы уже достаточно традиционный, репризный, его же и Булгаков великолепно использовал. Ассоциации с булгаковским «Мастером…» здесь лежат на поверхности, да автор от них даже и не прячется и не прячет их от читателя. Возможно, ему нужны эти аллюзии – именно для того, чтобы показать сходство эпох, чтобы подчеркнуть повторяемость событий и существование сатаны в мiре, противоборство двух архетипических начал – Света и Тьмы.
«– Один из вас... Интересно, кого же? – нервно засмеялся Воскобойников.
– Имя нам – легион. – От лирического, бархатного голоса господина Теона не осталось и следа: теперь он говорил хорошо поставленным жёстким баритоном. – Посмотрите сюда, – протянул он руку в зелёной перчатке, сжимая кулак. А когда разжал его, на мягкой лайке, обтягивающей ладонь, блеснула старинная серебряная монета с чеканным абрисом императора Тиберия. – После казни Того, кого вы называете Спасителем, в Иерусалиме были изготовлены динарии с изображением Кесаря. На обратной стороне профиля Пилата нет.
– Имя нам – легион. – От лирического, бархатного голоса господина Теона не осталось и следа: теперь он говорил хорошо поставленным жёстким баритоном. – Посмотрите сюда, – протянул он руку в зелёной перчатке, сжимая кулак. А когда разжал его, на мягкой лайке, обтягивающей ладонь, блеснула старинная серебряная монета с чеканным абрисом императора Тиберия. – После казни Того, кого вы называете Спасителем, в Иерусалиме были изготовлены динарии с изображением Кесаря. На обратной стороне профиля Пилата нет.
Мэтр перевернул монету другой стороной: на реверсе была изображена сидящая на троне фигура с жезлом в одной руке и пальмовой ветвью в другой. С двух сторон фигуры имелась надпись: MAXIM-PONTIF. Изображения прокуратора не было. (…)».
Театр – «Театральный роман» Булгакова… Миша, Михаил – знаковое имя… Дьявол, упоминаемый в разговорах и зловеще доказывающий (показывающий) свою реальность… Рукописи, что не горят, а может быть, очень даже ярко горят, и все же есть среди них – вечные…
«– Никто и никогда не узнает всей правды, тетрадь сгорела...
– Возьми, – протянул старец опалённые по краям страницы.
– Возьми, – протянул старец опалённые по краям страницы.
Нервный смех вырвался у Кретова.
– И впрямь, рукописи не горят, – произнёс он дрожащим голосом.
– Ложь! Все рукописи горят, – сказал чернец. – Все без исключения. Не горит лишь слово, если оно от Бога. (…)».
Да, параллелей с Булгаковым много. Но зачем они даны? Зачем так ярко подчеркнуты, зачем поставлены на них и художественные, и нравственные акценты?
Да прежде всего потому, что в одном пространстве-времени находятся от века Бог, дьявол и человек. Эта достоевская трагическая триада тут тоже просвечивает: та самая, где дьявол и Бог борются, а поле битвы – сердца людей.
Можно добавить: и еще поле этой битвы – Время и вечность. Геннадий Карпунин изображает конкретные времена, а на самом деле за его плечом стоит вечность и подстерегает его, автора, понуждая сказать слова, быть может, единственные, и запечатлеть не только ненависть и обман, но истину и любовь тоже единственные – это значит, Божии.
Роман – не миссионерство, не проповедь, не воззвание. Но порою и то, и другое, и третье, если его тематика связана с упомянутыми выше материями, с мучительной и плодоносной работой духа, а его образная система такова, что наталкивает на важные, трагические и серьезные, размышления о путях русской культуры.
Крюкова Елена
Русский поэт, прозаик, искусствовед, член Союза писателей России, член Творческого Союза художников России, профессиональный музыкант (фортепиано, орган, Московская консерватория), литературный критик «Pechorin.net».
«Роман-газета» № 3-4, 2022
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в год. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
«Я молча узнавал России неповторимые черты…». Судьбы людей и судьбы государства
«Роман-газета» – академическое издание, которое художественно полноценно и в то же время социально ориентировано. В определении «роман», которое отнесено к газете, в структуре издания содержится доля условности. Фактически текстовый корпус издания не ограничен жанром романа, но ориентирован на прозу – спутницу эпоса с его обращённостью к социуму (и во вторую очередь – к частному бытию).
В соответствии с профилем издания 3–4 выпуски «Романа-газеты» за нынешний год ориентированы на социально значимые темы современности, которые согласуются с опытом истории. Основные темы 3 выпуска – родина и чужбина, семья и социум, религия и социум (повести Сергея Козлова – «Соображения на троих» и др.). Основная тема 4 выпуска – война в Афганистане и Россия рубежа 80-90-х годов (роман Александра Бархатова «Операция «Шахматист»»).
Содержание 3 выпуска «Романа-газеты» за нынешний год: повести Сергея Козлова «Соображения на троих», «Плацебо», «Зона Брока».
Содержание 4 выпуска «Романа-газеты» за нынешний год: роман Александра Бархатова «Шахматист».
Содержание 3 выпуска «Романа-газеты» за нынешний год: повести Сергея Козлова «Соображения на троих», «Плацебо», «Зона Брока».
Сергей Козлов, автор повестей «Соображения на троих», «Плацебо», «Зона Брока» является признанной литературной знаменитостью. Как указывает биографическая справка, по произведениям Козлова снимаются фильмы. Сам Сергей Козлов – главный редактор журнала «Югра» и член Союза писателей России.
Различные повести Козлова объединены общим смысловым полем. На различных сюжетных примерах автор системно противопоставляет русскую душевность и русскую религиозность европейски-американской прагматике. Причём она понимается писателем не столько в общественном русле, сколько в метафизическом ключе, в параметрах религиозной эсхатологии. Не случайно центральные герои повестей Козлова, как и значимые герои Лескова, нередко являются духовными лицами.
Так, в повести «Соображения на троих» выведен русский юродивый, он же неунывающий отшельник, Иоанникий. Родом он из русского посёлка Нижняя Тавда. Малая родина отшельника описана как почти райское место, где, находясь ещё в миру и под светским именем, герой повести узнаёт, что такое настоящее счастье. Сызмальства Сергей (так исходно зовут отшельника) был влюблён в девушку Веру, она отвечала ему взаимностью и оба испытывали неземное счастье. Оно было так велико, что при всей несказанной красоте Веры, среди сверстников Сергея не оставалось место для ревности и зависти – настолько он и она были созданы друг для друга.
Но вот Сергея призывают в армию. Молодые так счастливы, что Вера не хочет отпускать Сергея в армию. Однако он уходит служить из соображений патриотического долга. Свою малую родину, Нижнюю Тавду, где зародилось чувство к Вере, Сергей связывает с Россией как целым и не помышляет уклониться от армии.
Относительно вскоре к невесте приходит известие, что её жених погиб. Проходит время и Вера, деваться некуда, выходит замуж за бизнесмена. В символическом смысле с бизнесменом связывается та европейски-американская прагматика, против которой выступает бывший Сергей и нынешний Иоанникий. За годы безвестных странствий он успел побывать на чужбине, познал, что такое современный капитализм. И возвращение на родину, в отечественную глубинку для него почти равнозначно возвращению в утраченный рай. Подвиг молитвенника в повести, подвиг, который берёт на себя бывший Сергей, по масштабности, по значению равновелик личному счастью.
Как православный пастырь, познавший боль и способный снисходить к слабостям ближнего, а кроме того, способный балагурить – облекать религиозные истины в остроумную форму – Иоанникий противопоставляется местному священнику отцу Дмитрию. В отличие от Иоанникия отец Дмитрий последовательно строг, хотя и расположен к дружбе со своим религиозным коллегой, со своим духовным братом.
Мы имеем дело с двумя религиозными типами: отец Дмитрий прост и серьёзен, а Иоанникий склонен к юродивым парадоксам. Козлов пишет (С. 27):
«– Хорошо, когда на Руси беда – сказал неожиданное Иоанникий.
Все замерли после таких слов.
– От чего же хорошо? – прищурился глава администрации.
– Так сразу все вместе, друг за друга! – развёл руками монах».
В повести Козлова присутствует отдалённая едва узнаваемая аллюзия на памятник древнерусской литературы – на «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона. Двигаясь вослед Иллариону, современный автор связывает с обликом отца Дмитрия закон, а с обликом и ликом Иоанникия благодать. В отличие от закона благодать подчас иррациональна и способна вызвать удивление.
Отец Дмитрий присутствует на повествовательной сцене как фигура, которая контрастно оттеняет внешние чудачества Иоанникия. За ними стоят религиозные прозрения. Тем не менее, последовательной антитезы двух религиозных типов и двух пастырских характеров Козлов не создаёт. Отец Дмитрий в повести (в отличие от Иоанникия) не вполне прорисован. (Читателю известно только то, что он строгий и этим пугает своих прихожан).
Не во всём убедительно явлен читателю и Иоанникий. Он всё время общается с населением посёлка, помногу играет с детьми, подчас ведёт себя просто как человек неопределённых занятий (хотя и наделённый незаурядным умом). В чём его собственно религиозный подвиг, из повести не совсем ясно. Меж тем, мы знаем, что русские юродивые могли в холод ходить босыми и вообще нести тяготы, страдания и труды, попросту непосильные для обычных людей.
Художественно остроумный, но временами чересчур светский имидж Иоанникия способствует безмятежной картине жизни в Нижней Тавде. Насколько она правдоподобна, вопрос открытый. Разумеется, автор вправе создавать и книжную идиллию, не копировать суровую реальность, но идиллия как фантазия всё-таки требует скрытой пометы литературной условности, тогда как повествование Козлова изобилует узнаваемыми историческими реалиями.
И всё же Ионникия, при всей его, казалось бы, беззаботности сопровождает, почти преследует страдальческое прошлое. (В повести «Соображения на троих» присутствует мотив жизненных испытаний).
Наряду с Иоанникием к типу религиозного страдальца относится также отец Алексей из повести Козлова «Зона Брока». В результате тяжёлой травмы, полученной до пострига, на войне, отец Алексей лишился дара речи, но обрёл особое смирение и особую глубину молчания. Эти таинственные качества отец Алексей перенял у своей благочестивой матери. Показателен её диалог с иностранцем о преподобном Сергии Радонежском (С. 77):
«Уже на улице к маме подошёл иностранец и, ломая русский язык, спросил:
– Нам гид говорить, что это есть великий святой русской земли. Он многое мог делать… Как Иисус. Пре-по-доб-ный… – медленно проговорил он, будто пробовал слово на вкус. – Скажите, что в нём быть главное?
– Смирение, – не задумываясь, ответила мама.
– Смирение? Что есть смирение?
– Humility, probably, – ответила мама, и Алексей впервые узнал, что мама знает иностранные языки, – но в вашем языке скорее всего нет того смирения, о котором я говорю.
– Смирение? Humility? – повторил иностранец. Почему нет?
– Такой глубины нет.
– Глубины? – так и не понял иностранец, остановившись в раздумье».
Тихий отец Алексей по признаку внутренней свободы по религиозному типу родственен Иоанникию, при всём, казалось бы, его балагурстве.
Рядом с Иоанникием подчас являются загадочно-многомерные персонажи… Так, в повести «Соображения на троих» фигурирует врач, который незаменим и непревзойдён в профессиональном отношении, но не чужд слабости к спиртному. Однако она, как следует из сюжета повести, вызвана русским страдальчеством, а потому простительна.
При всей глубине и многомерности характеров, выведенных на повествовательную сцену, в повести Козлова местами не хватает сюжетной динамики, сюжетной интриги. Точнее, она заканчивается там, где выясняется, что Иоанникий родом из Тавды. Нового поворота событий нет, и его не предвидится по логике авторского сюжета. В результате читателю является пленительный мир отечественной глубинки, где ничего не происходит, но сохраняется видимость событий.
Например, к Иоанникию приходит сотрудник Госбезопасности и задаёт ему скользкие вопросы о его связях с Америкой. Однако из контекста повести ясно, что Иоанникий Америкой разочарован. Отшельник, смиренно доживающий свой век в русском посёлке, для Госбезопасности профессионального интереса не представляет, что становится понятно и человеку из органов при встрече с монахом Иоанникием (его собеседник человек профессионально опытный и отнюдь не глупый).
Сюжет в завершении повести или несколько возвращается вспять (к ранним годам Иоанникия) или словно буксует, что, однако, не препятствует глубине характеров, изображаемых Козловым.
Повесть «Плацебо» в текстовом корпусе 3 выпуска «Романа-газеты» за нынешний год стоит несколько особняком. Произведение Козлова содержит элемент детектива и строится несколько парадоксально – как авантюрная и одновременно сентиментальная повесть. По сюжету она исполнена неожиданности, а по смыслу не чужда некоторой доли прекраснодушия, неотделимой от всякой семейной идиллии.
Завязке повести соответствует романтическое знакомство двух людей – её и его. Она проницательно замечает, что умудрённая жизнью мужская личность нуждается в сердечном понимании (и не в первую очередь ищет внешних примет красоты). Постепенно выясняется, что он и она подходят друг другу по сердечным признакам. Их вступлению в законный брак, а со временем и венчанию способствует встреченная ими бездомная девочка, которую они подумывают удочерить. Если флирт в принципе предполагает нюансы и оттенки свободно длящейся фривольной дружбы (которая обе стороны ни к чему чрезмерно не обязывает), то семейственный серьёз подразумевает честное недвусмысленное соотношение её и его, их обязанности по отношению друг к другу. Девочка, которая встретилась ему и ей на жизненном пути склоняет его и её поскорее создать семью. Параллельно появляется священник (он же – друг главного персонажа). Священник склоняет молодых венчаться и совместно нести жизненный крест (к которому, разумеется, относится и воспитание бездомной девочки). Понятно, что и она ставит пару в зависимость от себя: если молодые не возьмут на себя заботу о ребёнке, девочка может погибнуть – и это будет на совести тех двоих, которые, может быть, и не собирались немедленно жениться.
Он, человек сознательный, готов немедленно исполнить благое намеренье, к которому его располагает совокупность обстоятельств. Тут-то и являются изощрённые бандиты, которые опережают героя повести и оформляют опеку над девочкой. Конечная цель злодеев – продать девочку «на запчасти» богатым иностранцам. Однако юридически к бандитам придраться трудно, по бумагам они оформили всё правильно, а их ужасное намеренье попросту недоказуемо.
Так, в новом сюжетном ключе является типичное для Сергея Козлова противопоставление русского бескорыстия (окрашенного религиозно) западноевропейской прагматике (окрашенной атеистически). При всём том, эпизод повести, в котором главный герой низлагает бандитов далеко не самый убедительный во всём произведении. Во-первых, то, что опытные бандиты под моральным давлением честного персонажа так легко отказались от своей добычи, попросту не правдоподобно (ничем не объяснимо). И главное, во-вторых, повествование ведётся от лица главного персонажа; поэтому рассказывая, как он отвадил злодеев от девочки, он поневоле героизирует сам себя (что выглядит едва ли вполне изящно и вполне убедительно).
И всё же к моральному облегчению читателей злодейству (по не вполне понятным причинам) не суждено совершиться.
Остросюжетное построение повести сопровождается некоторой бедностью изображаемых автором характеров. Так, например, директор детдома, откуда он и она вызволяют девочку, а также соседка главных героев по квартире – суть лица, наделённые экзотическими именами и колоритной внешностью. Они визуально ярки. При всём том, их поведение этически позитивно, но житейски банально. Оба упомянутых персонажа, как могут, поддерживают новообразованную семью в её противостоянии бандитам.
Повесть «Плацебо», написанная, казалось бы, на общественно нейтральный сюжет, исподволь вторит нынешнему официальному патриотизму. Девочке в повести иносказательно соответствует Россия, которая нуждается в защите, а бандитам – те, кого официально считают иностранными агентами. В повести Козлова речь идёт о неких чужаках, которые внедрились в отечественный социум для того, чтобы вершить тёмные дела. Речь идёт, конечно, не о буквальном совпадении бандитов с иностранными агентами в официальном понимании термина (это было бы просто абсурдно). Тем не менее, художественно не случайно, что бандиты, которые заинтересованы в похищении девочки (под благовидным предлогом), работают на руку неким таинственным иностранцам. По авторской логике (которая едва ли является единственно возможной) банальные бандиты и сторонники либерально-европейских ценностей сосуществуют в некоторой смысловой смежности.
В русле нынешнего официального дискурса автор повести реанимирует коллективный образ зарубежья как врага, известный читателю едва ли не с советских времён. Напрашивается наблюдение: где появляется государственная идеология (пусть и фрагментарно), там вызревает и художественная литература, которая как бы иллюстрирует официальную версию тех или иных событий и явлений.
Сергею Козлову фактически вторит Александр Бархатов, автор романа «Операция «Шахматист»», опубликованного в 4 выпуске «Романа-газеты» за этот год. Однако если Козлов, изображая прошлое и настоящее страны, ориентирован на современность, то Бархатов идёт путём советского ретро, мысленно перемещаясь из настоящего к сравнительно недавнему прошлому страны. Так авторское внимание Бархатова сосредоточено на событиях, прямо или косвенно связанных с войной в Афганистане…
С ретроспективной направленностью романа Александра Бархатова согласуются и биографические данные о писателе, помещённые в журнале. Бархатов родился в 1957 году, что согласуется с имиджем Бархатова- восьмидесятника. Не случайно в 1988 году он снимает свой первый документальный фильм «По линии жизни», посвящённый войне в Афганистане.
В своём многомерном художественном построении Бархатов следует узнаваемому классическому образцу – «Войне и миру» Толстого. Наш современник заимствует у литературного классика не только принцип многофигурной композиции, но также контрастную соотносительность двух сфер социального бытия. У Толстого выступают, с одной стороны, Наполеон и Кутузов, которые буквально движут народами, а с другой – частные лица, брошенные в круговорот истории, например Пьер Безухов, Андрей Болконский или Наташа Ростова.
Наш современник заимствует у Толстого принцип романа-эпопеи. В книге Александра Бархатова «Операция «Шахматист»» присутствует показ частного бытия на монументальном фоне истории. Показательно название романа: оно свидетельствует не только о личной доблести ребят, которые воевали в Афганистане, но и многоходовых планах КГБ, о закрытых военных разработках, которые велись в коридорах власти, в кабинетах тогдашнего КГБ (и нынешнего ФСБ). В романе показано, как закадровые по отношению к войне в Афганистане усилия КГБ исподволь воздействуют на ход тогдашних исторических событий. Интеллектуальные схемы, которые разрабатываются в коридорах власти, оборачиваются реальной кровью новобранцев, брошенных сражаться в Афганистан.
Напрашивается ещё одна параллель с русской классикой. Лермонтовский Печорин как-то заметил в своём личном дневнике: «Идеи – создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара». Вполне в печоринском русле военные разработки КГБ у Александра Бархатова ни в коей мере не являются просто кабинетными фантазиями или умственными потугами людей, далёких от реальности. Напротив, работа КГБ и подвиги новобранцев в совокупности предстают как необходимые составляющие органически двуединой структуры власти, направленной от идеи к действию. Фигурально выражаясь, армия и Госбезопасность выступают в совокупности как тело и мозг единой страны, как составляющие единого существа.
Не случайно в романе подчёркивается, что КГБ – это организация, которая постоянно находится начеку. Один из персонажей романа говорит (С. 22): «Там, Ванин, никогда не спят».
Бессонные труды сотрудников упомянутой организации в романе как бы приравниваются к подвигам юных бойцов несмотря на то, что планы КГБ, хранящиеся на бумаге и в головах сотрудников Госбезопасности, носят внешне бескровный характер.
Сложно устроенный двуединый военно-административный аппарат в романе показан с консервативно государственных позиций. Бархатов замечает (С. 9):
«Еще в роте говорили о беспределе в стране, в Союзе. Забастовки, прилавки пустые. Ворьё сплошь. Куда-то ведь всё делось. Большинство пацанов решили после службы пойти в милицию, наводить порядок. Если надо – железной рукой. Демократия – все за. А на деле-то как быть? Даже офицеры шушукались: весь выбор в жизни дома – с ворами или против воров».
Ссылаясь на консервативные настроения в армии, автор практически напрямую утверждает, что горбачёвская либерализация жизни страны неминуемо вела к росту преступности. Параллельно автор сетует на ренегатскую практику в военной сфере (С. 9): «Вывод войск уже объявили. Догнули свое америкосы. Так мы на кого здесь пашем? За тех, кого все равно порешат. И тут бардак. И дома».
Упомянув о том, что рядовые военные являются жертвами некоего исторического безвременья (становится непонятно, за кого они сражаются), автор выстраивает многоходовую художественную интригу. В её параметрах личные подвиги главного героя романа, новобранца Алексея Санина, отправленного в Афганистан, не изолированы от движения истории. Они суть некое необходимое звено в сложной борьбе структур Госбезопасности против происков Америки (и косвенно против Горбачёва).
Заняв отчётливо консервативную позицию, автор романа, тем не менее, всемерно избегает ходульной героики. Положительные персонажи Бархатова, патриоты, занимающие различные ступени общественной лестницы, – это люди, наделённые некоторыми житейскими слабостями и способные ошибаться. Однако подчас негероические черты персонажей Бархатова как раз и делают их живыми и настоящими в противоположность неким надуманным храбрецам. Авторская интенция двуедина: внутренне поддержать всех, кто был на стороне России в период Афганской войны, но избегнуть фальшивых фанфар, избегнуть ложного пафоса.
Так, на повествовательную сцену Бархатовым выведен подполковник КГБ Василий Верченко. Именно ему вверена ответственная операция «Шахматист», направленная на перехват иностранного агента Дэвида Баттера (угадывается перекличка с нашими днями официальной борьбы против иностранщины, знакомая нам и по повести Козлова «Плацебо»). Едва ли не с самого начала романа Верченко фактически проваливает ответственную операцию, Баттер ускользнул от преследования, и конечно, Верченко нагорело от его прямого начальства. «Генерал-майор Катков был вне себя» (С. 5) – эпически замечает автор, повествуя о человеке, который стоит над Верченко в служебной иерархии и контролирует его работу. Тем не менее, Верченко не унывает и отыскивает в сложившейся ситуации позитивные стороны: хотя агент не пойман, операция «Шахматист» не стала известна за границей. А значит, скрытую работу можно продолжать.
Временное и частичное фиаско ответственной операции происходит на всех уровнях служебной иерархии и распространяется на рядового Санина. Он еле ушёл от гибели, балансировал на грани жизни и смерти, физически серьёзно пострадал, но был среди тех, от кого ушёл Дэвид Баттер. Во всяком случае, Санин оказался косвенно причастен к несостоявшейся операции «Шахматист».
В соответствии с логикой книги Бархатова кровь Санина – есть результат своего рода идейных ошибок, допущенных в тогдашнем КГБ. На примере Санина автор показывает, как различны и взаимосвязаны те или иные звенья властной вертикали. Талант писателя выражается в согласованности фактов частной жизни, к числу которых относится ранение, полученное Саниным, и фактов работы (или, в данном случае, некоторой недоработки) органов Госбезопасности. Напрашивается цитата из стихов Маяковского о Ленине: «И от шахмат / перейдя / к врагу натурой, / в люди / выведя / вчерашних пешек строй, / Становил / рабочей – человечьей диктатурой / над тюремной / капиталовой турой». В данном случае, Бархатов мысленно переходит от шахмат и шахматиста к реальному человеку из плоти и крови – к Санину, своего рода жертве политических шахмат.
Мысленно перемещаясь от общего к частному, писатель повествует о детстве своего персонажа. В раннюю пору Санин был влюблён в девушку Свету, которая (выразимся языком Есенина) была ему песня и мечта. В повести акцентируется не просто красота Светы, но своего рода параллелизм Светы и Родины, которую солдату следует беречь и защищать. Однако некоторое искривление жизненной линии Санина, полученная им тяжёлая физическая травма поневоле ставит под вопрос и его будущее счастье со Светой. Санин попадает в военную больницу, где его отхаживает медсестра Таня.
Понятно, что Санин, как и другие бойцы, оказавшиеся в больнице, нуждается в женском присутствии и в женском плече. Словом, Таня поневоле начинает занимать в жизни Санина место, исходно предназначенное Свете. Отроческая мечта Алексея фактически оказывается поруганной – однако автор считает этически недопустимым осуждать за измену Санина, находящегося в экстремальной нечеловеческой ситуации. Бархатов лишь эпически повествует о том, что происходит с раненным бойцом (избегая поспешного суда).
Неизбежное человеческое несовершенство новобранца Санина в романе параллельно неизбежным во всякой работе ошибкам Верченко, подполковника КГБ. Меж тем, этическое заблуждение приводит Санина к тяжёлой сердечной травме. Как это бывает с пылкими людьми, неопытными в любовных делах, Алексей в интимно решающий момент поторопился и безнадёжно скомкал свои отношения с Таней. Однако испытывая моральные угрызения, Санин, как это бывает в жизни (и не всегда бывает в литературе), всё же находит в себе силы, вернувшись на Родину, наладить отношения со Светой, а со временем и жениться на ней. Автор на стороне персонажа в политическом смысле. И однако, он изображает того же персонажа, Санина, нравственно не безупречным.
Собственно события, которые происходят до демобилизации Санина, соответствуют фактическому прологу романа (хотя формально рубрика «Пролог» у Бархатова отсутствует). Последующие события романа развиваются в одном – трагическом (или всё-таки трагикомическом?) направлении. Мужественно перенеся ранение, Санин и в, казалось бы, мирных условиях продолжает нести непростые кресты. Страна, управляемая Горбачёвым (которого Бархатов по умолчанию считает ренегатом), не вознаграждает Санина за его воинские подвиги и фактически выбрасывает его на обочину истории.
Так, Санин, который вынужден чем-то зарабатывать и кормить семью, волей-неволей погружается в ту новую экономическую реальность, которая постепенно складывается в горбачёвско-ельцинский период жизни страны. Алексей попадает в торговую среду, которая сосредоточена близ метро «Юго-Западная» (на коммерческом сленге эта территория называется «южка»). На пресловутой «южке» и Санин открывает свой ларёк, познаёт азы малого бизнеса. Они даются Алексею с неимоверным трудом и страданием.
Так, например, в романе с едким литературным остроумием описано, как Алексею требуется провести в свой ларёк электричество, но сделать это в тогдашних условиях неимоверно трудно. Просто подвести к ларьку провод от общегородской электросети невозможно безнаказанно, а оформить электричество официально – дело практически неподъёмное, требующее затраты нервов и сил, а также подготовки множества бюрократических документов. Параллельно Санина из его ларька пытаются выжить некие криминальные силы. Психологически и социально Алексей чувствует себя не нужным в той России, в которую он вернулся из афганского пекла.
Итак, пришедшего с войны героя, с одной стороны, преследует неповоротливая государственно-бюрократическая машина, а с другой – расплодившаяся на рубеже 80-90-х криминальная шушера. На эпохальном сленге её представители именуются «малиновыми пиджаками».
Проблема заключается не только в том, что Алексею трудно функционально вписаться в бизнес. Проблема лежит глубже и состоит в том, что правительство вывело войска из Афганистана, а значит, всё, что делал Алексей на чужбине, обессмысливается. И даже если решение правительства о прекращении затянувшейся войны считать правильным, Санину от того не менее обидно. Против кого и за что он воевал? Он мог бы сказать о себе словами Есенина: «Кого позвать мне? С кем мне поделиться, / Той грустной радостью, что я остался жив?».
Попутно напрашивается неожиданная параллель романа Бархатова «Операция «Шахматист»» с повестью Макина «Французское завещание». У Макина есть страшный исторический эпизод. Главный герой, от лица которого ведётся повествование, наблюдает над тем, как инвалидов Великой Отечественной войны свозят на далёкий остров, чтобы они «не портили» сияющий вид послевоенных улиц. На эпохальном сленге этих «ненужных» инвалидов называют «самоварами».
Нечто подобное происходит и с Алексеем Бархатова: он становится социально не востребованным и социально неудобным.
Разумеется, Алексей в отличие от инвалидов полон жизненных сил. Его в своё время выходила медсестра Таня. И, однако, на протяжении своей воинской службы Санин ходил буквально в миллиметре от смерти. Не приходится говорить о том, что он был потенциальным инвалидом войны. Бархатов пишет не только о том, что произошло с Алексеем, но и о том, что могло бы с ним произойти в военных условиях (С. 1):
«Пришёл страх. Еще не те крайние судороги, которые топят сознание и выбрасывают мочу. Это-то он не раз видел со стороны, у погибающих рядом. Нет. Он пока соображал и… упирался. Но показалось, что если еще раз разинет рот, то вместе с песком и солеными сгустками крови из него вырвутся внутренности, и это будет конец».
По авторской логике Бархатова, и у Санина, как у инвалидов войны, описанных Макиным, имелся бы очень слабый шанс на социальное выживание, если бы Алексей вернулся с войны искалеченным физически (а не только морально). И подобно тому, как инвалидов у Макина изгоняют чуть ли не на необитаемый остров, Санина у Бархатова страна фактически выживает… за рубеж.
Продолжая делать успехи в бизнесе, но будучи не вполне способен прижиться в новой России, Санин вступает в крупную русско-французскую корпорацию. Она занимается бизнесом, связанным с производством самолётов.
Параллельно в романе показано то, как КГБ сложно внедряется в означенную корпорацию, тайно контролирует её и продолжает вести свою неутомимую борьбу с теми, кого считает врагами России.
Изображая крупный бизнес-центр, Александр Бархатов прибегает к приёмам производственного романа и одновременно – политического детектива. (Художественно не так уж принципиально, что традиционное место производства – например, завод – у Бархатова занимает бизнес-центр, так же связанный с производством). Не надо объяснять, что элемент детектива, привходящий в производственные будни современного мира, у Бархатова напрямую связан с продолжением операции «Шахматист», о начале которой было заявлено в начале романа.
Изображаемые в романе коллективные структуры, будь то бизнес-сообщество или вездесущий КГБ, периодически как бы заслоняют изображаемые в романе характеры. Даже Санин, один из главных героев романа, изображён не столько как частное лицо, наделённое бессмертной душой, сколько как жертва общественных катаклизмов эпохи.
Роман заканчивается на щемящей, почти душераздирающей ноте, однако она связана не столько с Алексеем лично, сколько с Саниным как неким трагическим звеном во взаимоотношениях России и Европы. Концовка романа почти безысходна.
Вот Санин летит из Парижа на Родину. Автор пишет (С. 112):
«Тень самолета скользила по земле под иллюминатором. Как будто он улетал из прошлого, а оно цеплялось, догоняло…
Но «Боинг» быстро набирал высоту. Алексей сидел в первом ряду салона, где можно вытянуть длинные ноги. Взял из портфеля подаренный Светланкой дорогой очечник с изображением старинного французского вензеля в виде золотого фазана. Дескать все рискованные и успешные мужики – фазаны, мечтающие высоко взлететь. Преподнесла на сорокалетие, которое Алексей суеверно не отмечал, сославшись на кризис среднего возраста: стареет, даже зрение уже не то…
Алексей открыл блеснувшие жёлтым металлом створки и достал пластмассовую игрушку, которую носил вместе со складными очками.
Худенький козлик гордо стоял на своем пьедестале. Санин нажал на донышко – фигурка сложилась – козлик воскрес.
Сидящая напротив молоденькая аэрофлотовская стюардесса, старательно пристегнутая ремнями крест-накрест, сочувственно посмотрела на ухоженное лицо мужчины в дорогом пиджаке: «Впарили богатенькому французу копеечный сувенир в дорогой упаковке, а он небось думает, что есть в этой игрушке загадочный русский смысл»».
Комментарии почти излишни. Санину «светит» двойное, русско-французское гражданство. Он настолько адаптировался к европейскому стилю и образу жизни, что стюардесса принимает его за француза. Но читателю (который знает о Санине значительно больше, нежели стюардесса) отчётливо ведомо: страна подчас не помнит и не чтит своих героев. Так и Санин на протяжении романного действия был фактически вытеснен за рубеж подобно тому, как «самовары» Макина (инвалиды войны) были вытеснены с послевоенных улиц…
При своей консервативно-патриотической закваске, Александр Бархатов фактически противопоставляет тихий героизм Алексея Санина усилиям тех, кто делает успешную государственную карьеру. Санин мог бы сказать о себе словами Есенина: «В своей стране я словно иностранец…». И всё же едва ли не под французской личиной скрывается истинный патриот – Санин. В романе ему противопоставляются ложные патриоты – и среди них даже те, кто имеет самое прямое отношение к обществу «Память», казалось бы, обращённому к русской старине. Так, в романе присутствует эпизодический, но колоритный женский персонаж. Сообщается о даме, которая некогда входила в общество «Память» – сделала на этом успешную карьеру и обогатилась, со временем перестав толком узнавать своих соотечественников (и бывших друзей).
Меж тем, Алексей Санин, при своём традиционном патриотизме, в романе человек едва ли не гонимый. Так, неординарно писатель разворачивает в романе государственно-патриотическую тему.
Судьба рядового Санина, который со временем становится бизнесменом международного уровня, является в масштабах почти планетарных, охватывает Исламский мир, Россию и Европу. Тем не менее, в романе спорадически является повествовательная специфика, едва ли понятная широкому читателю. Так, в начале романа подробно описывается то, как именно и в какой мере бронежилет (на военном сленге «броник») защищает от пуль. Разумеется, автор вправе использовать военный сленг и говорить о военной специфике. Однако если мы имеем дело с художественным, а не с документальным произведением, то остаётся заметить: искусство имеет свои внутренние законы. Художественный дискурс располагает к тому, чтобы локальные факты военного быта осмыслялись в общепонятном и общезначимом ключе.
И проза Сергея Козлова, и проза Александра Бархатова, публикуемая в 3–4 выпусках «Романа-газеты» за этот год, написана в традициях чеховского натурализма. В противоположность реализму, который занимается социально типическими (а значит, собирательными, суммарными) явлениями, натурализм обращён к физиологически конкретным явлениям. Однако их показ в русской прозе от Тургенева до Чехова отнюдь не носит некоего самодовлеющего характера. Тайна мироздания сквозит и в житейских частностях, порой они позволяют почувствовать: Абсолют существует.
Вот почему в прозе Сергея Козлова и Александра Бархатова, при всём их тяготении к натурализму, а подчас и уходе в документальную прозу, присутствует представление о чуде, которое кроется в повседневности. Так, Козлов (наиболее явно – в повести «Соображения на троих») славословит неземную любовь, которая таинственно единосущна патриотическому чувству. Эпиграфом к прозе Козлова могли бы стать слова Блока: «О, Русь моя! Жена моя! До боли / Нам ясен долгий путь!».
В романе Александра Бархатова «Операция «Шахматист»» элементы политического детектива связываются с представлением о тайне, которая всегда сопровождает истинный патриотизм и противится патриотизму ложному. «Всё что не тайна – вздор!» – эта фраза Беллы Ахмадулиной по смыслу подходит к роману Александра Бархатова. Параллельно Козлову Бархатов внушает читателю такую любовь к Родине, которая носит не показной характер, а потому принадлежит к кругу сокровенных смыслов и непреходящих ценностей.
Геронимус Василий
Родился в Москве 15 февраля 1967 года. В 1993 окончил филфак МГУ (отделение русского языка и литературы). Там же поступил в аспирантуру и в 1997 защитил кандидатскую диссертацию по лирике Пушкина 10 - начала 20 годов. (В работе реализованы принципы лингвопоэтики, новой литературоведческой методологии, и дан анализ дискурса «ранней» лирики Пушкина). Кандидат филологических наук, член Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), член ЛИТО Московского Дома учёных, старший научный сотрудник Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина (ГИЛМЗ, Захарово-Вязёмы). В 2010 попал в шорт-лист журнала «Za-Za» («Зарубежные задворки», Дюссельдорф) в номинации «Литературная критика». Публикуется в сборниках ГИЛМЗ («Хозяева и гости усадьбы Вязёмы», «Пушкин в Москве и Подмосковье»), в «Учительской газете» и в других гуманитарных изданиях. Живёт в Москве.
АНОНС
Победители ежегодной Литературной премии
СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – ЗА ПРАВДУ – к 95-летию журнала «Роман-газеты»
6 июня 2022 года в 15.15 в шатре «Художественная литература» на книжном фестивале «Красная площадь» состоится встреча читателей с редакцией журнала «Роман-газета» и победителями ежегодной Литературной премии СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ – ЗА ПРАВДУ.
В 2022 году в Доме Пашкова Российской государственной библиотеки на Торжественной церемонии награждения победителей и лауреатов ежегодной Литературной премии СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ – ЗА ПРАВДУ Председатель Партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – ЗА ПРАВДУ, Руководитель фракции «СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ – ЗА ПРАВДУ» в Государственной Думе ФС РФ, Председатель Жюри Премии Сергей Миронов открыл новый литературный сезон. В 2022 году литературный сезон Премии посвящен подвигу военнослужащих Вооруженных Сил РФ и Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации, современной истории нашей страны, сохранению исторической правды об участии военнослужащих СССР и России в разрешении международных и внутренних вооруженных конфликтов после Второй мировой войны. Тема сезона – «Во имя России! Традиция – побеждать».
На страницах легендарного журнала «Роман-газета», которому в 2022 году исполняется 95 лет, были впервые опубликованы величайшие произведения XX века, такие, как «Тихий Дон» М. Шолохова, произведения Ю. Бондарева, К. Симонова, писателей-фронтовиков – классиков отечественной литературы.
Сегодня «Роман-газета» публикует произведения молодых, талантливых авторов – победителей Премии, которые придут поздравить журнал с юбилеем, рассказать о творческих планах и своем видении предложенной темы.
Новые и ранее вышедшие номера журнала можно будет приобрести в дни работы фестиваля «Красная площадь» (3-6 июня) со скидкой на нашем стенде в шатре № 12 («Художественная литература»).
Рубрика - "Роман-газете" - 95 лет!
«О Русь моя! Жена моя!..». Русь минувшая и нынешняя в романе Николая Иванова «Реки помнят свои берега» (о журналах «Роман-газета» № 1-2, 2022)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в год. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
«О Русь моя! Жена моя!..». Русь минувшая и нынешняя в романе Николая Иванова «Реки помнят свои берега»
(о журналах «Роман-газета» № 1-2, 2022)
Роман-газета – периодическое издание, которое выходит с 1927-го года по настоящее время. Принцип издания заключается в том, чтобы публиковать произведения прозы, наделённые как художественной силой, так и социальной значимостью.
В наши дни одна из целей издания заключается в том, чтобы поднять социальный статус, социальный престиж русской художественной прозы. От авторов, которые публикуются в «Романе-газете» сегодня, требуется эпохальная масштабность, широкий социально-исторический охват действительности, и одновременно – высокий художественный уровень.
В романе Николая Иванова «Реки помнят свои берега» описана Россия 90-ых в контексте исторического прошлого, настоящего и будущего страны. В своём взгляде на отечественную историю с советских лет до постсоветского периода Иванов придерживается консервативно-патриотического мерила. Автор выступает против либерально-западнических тенденций в жизни страны, которые обнаружили себя преимущественно в 90-ые.
Как указывает биографическая справка, Иванов служил в ВДВ, в качестве военного писателя и журналиста побывал в Чечне, Цхинвале, Крыму, на Донбассе. Сюжетная интрига романа Иванова «Реки помнят свои берега» напрямую связана с распадом Советского Союза, а также со взаимным противоборством консервативно-патриотических и либерально-западнических начал в жизни страны.
В 1-ом – 2-ом выпусках «Романа-газеты» за нынешний год поочерёдно опубликованы 1-ая, 2-ая и 3-яя части романа Николая Иванова. 1-ая часть романа называется «Без права на славу», 2-ая часть называется «Кукушкины слёзки». Она начинается на 57-ой странице 1-го выпуска «Роман-газеты» за этот год и заканчивается во 2-ом выпуске. 3-яя часть романа называется «Камерный полковник». Её начало – на 37-ой странице 2-го выпуска.
Роман Николая Иванова «Реки помнят свои берега» представляет собой многофигурную композицию с признаками эпопеи. Напрашивается параллель с «Хождением по мукам» Алексея Толстого – эпохальным произведением, где фигурирует множество человеческих судеб на фоне трагических и переломных событий в жизни страны. Однако если у Толстого вступают во взаимное противоборство белые и красные, то у нашего современника явлен глобальный конфликт консерваторов-государственников и западников-либералов.
Главный герой романа, Егор Буерашин – героический разведчик, европейским аналогом которого является легендарный Джеймс Бонд. Однако если Бонд – персонаж занимательного кино, то Буерашин Иванова – есть одновременно герой детектива и герой историософских размышлений Иванова о жизни страны. Сюжетная занимательность, детективная составляющая произведения Иванова служит к аранжировке политических взглядов автора, а они в свою очередь связываются с историософским кредо Иванова. Собственно название романа «Реки помнят свои берега» художественно иносказательно. В романе речь идёт не просто о ловкости или находчивости Буерашина, речь идёт и о том, что, несмотря на некое временное либеральное измельчание, Русь подобно великой реке вернётся в своё консервативное глубоководное русло. Во всяком случае, так видит Иванов будущее страны.
Николай Иванов считает необходимым и надёжное существование Госбезопасности с принадлежащим ей комплексом зданий. Ссылаясь на европейский опыт, Иванов утверждает, что Госбезопасность – это гарант стабильности, спокойствия и благополучия граждан. Так, в авторском примечании к эпизоду романа, где говорится о сносе памятника Дзержинскому, Иванов пишет (Вып. 1. С.23): «Это была последняя услуга Ф. Дзержинского своему ведомству: когда демонстранты направились громить здание КГБ, переодетые комитетчики перенаправляли гнев толпы именно на памятник. И тем самым спасли Лубянку». В данном случае памятник выступает у Иванова как некий троянский конь, с помощью которого КГБ хитроумно вводит в заблуждение, ловко обманывает разгневанных либералов...
Итак, роман Иванова содержит детективный и одновременно – притчеобразный пласт. Главный герой романа работает поочерёдно в КГБ (в изображаемый период оно ещё не стало ФСБ), в ГРУ, в налоговой полиции.
У разведчика имеются не только конкретно-житейские задачи, но также идеальная цель – воспрепятствовать распаду Советского Союза, сохранить его не только в качестве политико-юридической инстанции, но и в качестве метафизической общности различных, но взаимосвязанных этносов. Так, в романе подчёркивается славянское братство России, Украины и Белоруссии. В распаде Союза главный герой усматривает нарушение славянского единства – историософскую катастрофу, а не только факт геополитики. По-своему символично, что детство Буерашина проходит в деревне Журиничи на границе России и Украины, близ мест чернобыльской катастрофы. Место рождения героя свидетельствует о том, что он исходно призван к некоей славянской миссии, а не просто к разведывательно-оперативной деятельности.
Иванов последовательно критично отзывается о сепаратном сосуществовании славянских стран, которые являются географическими соседями. В романе имеется и душераздирающий эпизод: Егор и его родные едва ли могут перевезти через границу Украины бездыханное тело погибшего родственника. Казалось бы, чем может угрожать Украине человек, которого уже нет в живых? Однако и здесь пограничники усматривают крамолу. Главный герой видит в поведении украинских пограничников следы или признаки жестокой западной прагматики. Этот кризис славянской душевности видится Буерашину бедой ещё горшей, ещё более страшной, чем распад Союза.
Так вот, согласно детективному сюжету романа, Буерашин внедряется в окружение Ельцина, становится одним из его охранников для того, чтобы вести тайную деятельность, которая воспрепятствовала бы распаду Союза. Едва ли один человек, пусть и самый мощный, в состоянии физически буквально пресечь глобальный процесс: гибель некогда могущественной империи. Даже с учётом того, что у Буерашина имеются сообщники, силы не равны.
Однако деятельность Буерашина отчасти носит символический характер и отчасти даже принадлежит к религиозно-эсхатологической сфере. Буерашину и его литературному отцу Иванову присуще то, что свойственно летописцу Пимену в трагедии Пушкина «Борис Годунов». Пушкинский Отрепьев зрит могущество Годунова, но украдкой замечает: «А между тем отшельник в темной келье / Здесь на тебя донос ужасный пишет...». Разумеется, этот «донос», творение летописца, адресован не полицейским инстанциям, а вечности и потомкам. В аналогичном смысле всё повествование Иванова (ведущееся от лица Буерашина) – есть грозное свидетельство против Ельцина. От лица своего персонажа Иванов рассказывает о том, каким монстром был Ельцин. В романе содержится немало остроумных эпизодов, литературно дискредитирующих Ельцина.
Например, в романе колоритно описано, как заключалось в Беловежской Пуще соглашение об отмене Союза как геополитической инстанции. Изобилующий остроумными деталями пиковый эпизод романа, эпизод, в котором участвуют Кравчук (тогдашний глава Украины), Шушкевич (тогдашний глава Белоруссии) и Ельцин, содержит и особые негативные штрихи к политическому портрету Ельцина. Автор описывает эпизод, в котором Ельцин, покачиваясь, сходит с борта самолёта; он уже успел набраться и, если бы не бдительная охрана, он мог бы кубарем свалиться наземь (тем более что трап к самолёту неожиданно не подали, и пришлось приставлять к самолёту обыкновенную лестницу-стремянку).
Некоторая доморощенность этой наскоро поставленной стремянки в романе по-своему символизирует обстановку всеобщей халатности и безответственности, в которой происходит распад Союза.
В романе показано, как Ельцин (едва ли не трясущимися от алкоголя руками) подписывает договор о смене бывшего СССР государством СНГ. И даже если ко времени, когда требуется поставить нужную закорючку, Ельцин протрезвел, весь его облик проникнут безалаберностью, малодушием и своекорыстным лукавством. В романе окарикатурено не одно лишь пристрастие Ельцина к бутылке, но вся его поступь барина-эгоиста. Так, в романе имеется выразительная сцена, в которой Ельцин, Кравчук и Шушкевич перед подписанием договора идут в баню.
Вводя в политический контекст исторические вкрапления, Иванов и расширяет, и облагораживает общественную злобу дня, и вносит в неё новые краски.
Так, Иванов скептически замечает, что одна из побудительных причин отказаться от Союза со стороны Ельцина была чисто меркантильной. По мысли автора, Ельцин завидовал Горбачёву, человеку, всё ещё влиятельному, и не мог простить ему служебных унижений. Ельцин обрисован в романе человеком настолько же бездеятельным, насколько мстительным и хитрым.
Иванов в романе обнаруживает себя как мастер повествовательной детали. Например, сцена непосредственного подписания договора содержит мотив комической путаницы: заедает печатную машинку, у людей после бани возникают затруднения с канцелярской формулировкой договора, который все трое торопятся подписать. («Подписано так с плеч долой»). И вот эта канцелярская спешка и неразбериха контрастно указывает на трагизм происходящего.
От исторической встречи 3-х исторических людей протягиваются в романе смысловые нити к эпохе Ельцина в целом.
Автор пишет о том, что Ельцин был истеричным самодуром, успев за время своего пребывания у власти сменить 8 правительств и расстрелять Белый Дом. Попутно в романе содержится мысль о том, что очередной широкий жест Ельцина – скоропалительное рассекречивание архивов КГБ – был политически ложным шагом. Иванов обнаруживает способность иллюстрировать свои мысли колоритными эпизодами (или историческими анекдотами).
Так, в романе рассказывается о некоей даме, которая взахлёб негодует по поводу недоступности своих родственных архивов. Тогда сотрудник КГБ поступил очень просто: он привёл даму к себе в кабинет и показал ей документы, свидетельствующие об участии её отца в крупных сталинских расстрелах. И дама была вынуждена умерить свою опасную настойчивость, своё нездоровое любопытство.
Иванов связывает Советский Союз с классической обтекаемостью, спутницей подлинного величия, а в перестройке усматривает пустую суету. Создавая негативный политический портрет Горбачёва, Иванов пишет (Вып. 1, С. 7): «[...] чёртом из табакерки выпрыгнула суетливая и говорливая, под стать Горбачёву перестройка. Расшумелась, разлаялась, заставила всех бежать, выпучив глаза. А куда и зачем - так никто и не понял. На кой ляд спешили? Кто гнал из тёплого и обихоженного дома? Выбежали вот на окраину кукурузного поля - голодные, злые, с ошейниками на детях...».
Едва ли имидж суетного Горбачёва в полной мере соответствует исторической реальности тех лет. Как раз Горбачёв был не выскочкой, а консерватором. Когда Союз распадался под влиянием чернобыльской катастрофы и других объективных факторов, Горбачёв продолжал ратовать за «социалистический выбор», обнаруживая даже некое политическое донкихотство и нежелание считаться с велениями времени. В отличие от Ельцина Горбачёв призывал вернуться к «ленинским нормам» (терминология того времени). И собственно горбачёвская программа постепенных экономических реформ в социогенетическом смысле возрождала ленинский НЭП. Горбачёв был консерватором в политике, однако кризис в экономике побуждал его к либеральным реформам в области рынка. Иное дело, что они приводили не к тем последствиям, которых желал бы сам Горбачёв. Его реальный политический облик, словами самого Иванова, сказанными по другому поводу, был «ох, не плоским».
Автор порой несколько тенденциозен и тогда, когда он создаёт литературной портрет Ельцина. Иванов пишет (Вып. 2. С. 65):
«Самая лютая ненависть живёт в сердцах в сердцах сыновей и внуков тех, кто по каким-то причинам оказался недоволен советской властью. Воистину мы - те, у кого в детстве сидели на коленях, чьи песни и сказки слушали. А «Матросская тишина» для депутатов... Это что-то новенькое со времён Сталина, когда человека могли посадить, невзирая на прежние заслуги, должности и звания. Впрочем, ГКЧП в 91-м тоже своё отсидел. Ельцин здесь последователен. Начинал-то свою политическую биографию с того, что проявил инициативу и приказал взорвать в Свердловске дом Ипатьевых - последнее убежище царской семьи. Или это у него в крови - взрывать, ломать и сажать?».
Иванов психологически проницателен: если Горбачёв сохранил некоторые черты советского интеллигента, существа ранимого, то Ельцин, который, казалось бы, шёл путём либерализации жизни страны, подчас был по-мужицки нахрапистым. Однако размашистая поступь Ельцина подчас располагала его и к неожиданным проявлениям великодушия. С членами бывшего ГКЧП Ельцин обошёлся неожиданно миролюбиво и вскоре после задержания они были отпущены. Серьёзной расправы не последовало.
Меж тем Иванов, не жалея чёрных красок, создаёт политический портрет всей политической команды Ельцина. Он пишет (Вып. 1. С. 58):
«Для придачи респектабельности и демократичности на службу штучно призывались и те, кто рьяно критиковал Советскую власть и вместе с правозащитниками мог вывести новую российскую элиту по проторенной дорожке Запада.
Но даже и они ещё не закрывали бутербродную начинку современной власти. Той требовались большие, нигде ещё не учтённые, так называемые региональные и банкетные деньги. Постепенно в Белом Доме, а потом в самом Кремле стали мелькать вчерашние «цеховики» - люди настолько предприимчивые, насколько и освобождённые от угрызений совести. Эти брали всё, до чего дотягивались руки, и пока остальные думали, насколько это законно или честно, вешали таблички со своими именами на заводы, фабрики, учебные заведения, нефтяные и газовые месторождения, целые отрасли производства. Проплатить нужное количество депутатских голосов и подогнать законы под уже сделанное труда не составляло».
И далее автор продолжает:
«Этот слоёный, абсолютно несъедобный пирог модно обозначили новым демократическим правительством России, попутно присвоив себе дату её нового летоисчисления в ранге независимости - 12 июня 1991 года. И занялись тем, чем занимается каждый второй чиновник любого правительства - собой и своими проблемами».
В самом деле, то, что описывает Николай Иванов, далеко не беспрецедентно. Существует полулегендарное свидетельство, что, когда Карамзина спросили о положении дел в России, тот ответил односложно: «Воруют». Даже если этот речевой жест приписывается Карамзину молвой, едва ли он не подтверждается фактами истории – например, немыслимой роскошью, которой окружали себя екатерининские чиновники. И едва ли гоголевские чиновники, большие охотники до взяток, явились вне какой-либо исторической почвы.
Если же «быть ближе к современности», говорить о поздних советских и постсоветских временах, то известная ситуация повторяется с завидным постоянством. Чем, например, Брежнев, у которого были многочисленные дачи и охотничьи угодья хуже ельцинских чиновников, о которых с пишет Николай Иванов? Напротив, кремлёвские пайки, которыми при Советах пользовались высокопоставленные люди, при Ельцине всё-таки были отменены, а занятия хотя бы малым бизнесом были всё-таки легализованы и доступны не только членам правительства.
Впрочем, осторожные исторические коррекции, которые позволяет себе рецензент, в свою очередь не претендуют на некую непререкаемость и главное – ни в коей мере не умаляют художественной ценности романа.
Но вернёмся к его главному герою. Как у Тургенева (например, в романе «Накануне») гражданские качества Буерашина как бы проиллюстрированы его эротическим поведением. В сфере Амура, в мире любви Буерашин не лицемерен, но самоотвержен и даже альтруистичен.
В романе описаны женские судьбы, которые символически связаны с судьбами страны в 90-ые. Иванов пунктирно и в то же время узнаваемо следует патриотической мифологии Блока, сказавшего:
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Нам ясен долгий путь!
Главный герой Иванова, который оберегает современную Русь (в своём – и едва ли единственно возможном – понимании), одновременно позиционирует себя как рыцарь, который защищает Даму сердца. Недаром Русь – она...
Например, одна из героинь романа – Ира – ждёт ребёнка от шведского предпринимателя Карла Оберга. В символическом поле романа тенденция Оберга как бы захватить Иру есть одновременно его стремление распространить на Россию чуждое ей западное влияние.
Другая женщина в романе – Вера – страдает от посягательств со стороны некоего лукавого предпринимателя. И он символизирует в романе западную ментальность, западную прагматику.
Роман Иванова содержит множество различных, но взаимосвязанных сюжетных линий. Многие из них носят любовно-авантюрный характер и в то же время таят за собой некий почти религиозный пласт. Одна из бесчисленных сюжетных линий романа – это борьба за Веру, которую ведут меж собой Егор Буерашин и Борис Сергованцев, упомянутый выше хитрый делец. Если прибегать к параллелям из классики, то Сергованцев – это своего рода постсоветский Швабрин. Показательно, что в «Капитанской дочке» Пушкина Швабрин выведен не просто подлецом, но и человеком, причастным к европейским ценностям. Недаром он явился из Петербурга – европейского полиса...
Работая против Сергованцева, Буерашин не всегда соответствует букве закона, но остаётся этически чистым по существу – как самоотверженный защитник девичьей чести, рыцарь и герой. Тут-то и появляется на повествовательной сцене лейтенант милиции с говорящей фамилией Околелов (в описанный автором период жизни страны милиция ещё не была переименована обратно в полицию). Демонстрируя мастерство литературного парадокса, Иванов – в лице Околелова – виртуозно показывает человека, который внешне прав, а внутренне не прав. Околелов правомочен чисто юридически, но им движет желание сделать карьеру, тогда как Буерашин остаётся рыцарем без страха и упрёка, хотя и не всегда непререкаемо следует букве закона.
Как и положено, по Буерашину, герою-патриоту и красавцу мужчине, вздыхают все девушки. Одна из них – Оля. Однако от неё Буерашин (в силу ряда сложных причин) великодушно отказывается, хоть и с болью.
В романе имеется почти душераздирающий эпизод: Егор договаривается с Олей вечером посидеть в кафе и поесть креветок, но эта встреча не состоялась. Возможность флирта в европейском кафе – это часть обстановки 90-ых, а отнюдь не обстановки советского времени, куда Николай Иванов предлагает нам всем вернуться. Да и сам имидж главного героя, красавца-мужчины, у Иванова несколько европеизирован едва ли не в противоречии с авторским замыслом. Для советского разведчика Буерашин, при всём своём героизме, местами слишком фриволен и склонен к самостоятельности мышления, чуждой советскому коллективизму. Ранее упоминался Джеймс Бонд – этот, казалось бы, полный антипод Буерашина.
Подобно своему контрастному двойнику, Егор Буерашин как никто другой переживает превратности судьбы и опасные приключения. Из них Егор выносит горький опыт, горькое знание: «Демократия в России, как и в любой другой стране мира, началась с получения милицией дубинок – «демократизаторов»» (Вып. 2. С. 38).
К сказанному Ивановым остаётся добавить: демократия и либерализм слова по своей этимологии противоположные. Демократия происходит от народа или, по-гречески, демоса. Она предполагает уравниловку: подчинение индивидуальности требованиям массы. Либеральность являет собою кальку с французского (liberté) и этимологически означает свободу, которая может приходить в противоречие с требованиями большинства. Коллективная норма может не совпадать с индивидуальными запросами человека.
Этимологическое противоречие, которое несёт в себе демократия, воздействует и на приведенный выше писательский тезис Николая Иванова. Если, в самом деле, ельцинская демократия была по сути своей авторитарной, то и советский период, когда слово «народ» было официально популярным, предполагал всю ту же резиновую дубинку и всё те же наручники (пусть даже в несколько ином физическом эквиваленте). Чем же тогда советский период, который идеализирует Иванов, существенно лучше демократии ельцинского типа?
Читатель вправе как соглашаться, так и не соглашаться с автором – но трудно, даже невозможно, оспаривать художественную ценность романа Николая Иванова «Реки помнят свои берега».
Поразительно ещё одно: в своём романе, написанном в 2000-ом году, Иванов предвосхитил нынешнюю психоидеологию славянского единства, которую мы видим в действии. Писательская прозорливость Николая Иванова потрясает даже независимо от того, разделяет ли тот или иной читатель воссозданную автором славянскую психоидеологию.
Роман Николая Иванова «Реки помнят свои берега» – значительное эпохальное произведение, опубликованное к юбилейной вехе – к 95-летию «Романа-газеты».
Геронимус Василий
Родился в Москве 15 февраля 1967 года. В 1993 окончил филфак МГУ (отделение русского языка и литературы). Там же поступил в аспирантуру и в 1997 защитил кандидатскую диссертацию по лирике Пушкина 10 - начала 20 годов. (В работе реализованы принципы лингвопоэтики, новой литературоведческой методологии, и дан анализ дискурса «ранней» лирики Пушкина). Кандидат филологических наук, член Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), член ЛИТО Московского Дома учёных, старший научный сотрудник Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина (ГИЛМЗ, Захарово-Вязёмы). В 2010 попал в шорт-лист журнала «Za-Za» («Зарубежные задворки», Дюссельдорф) в номинации «Литературная критика». Публикуется в сборниках ГИЛМЗ («Хозяева и гости усадьбы Вязёмы», «Пушкин в Москве и Подмосковье»), в «Учительской газете» и в других гуманитарных изданиях. Живёт в Москве.
«Мы рождены для вдохновенья...». Жить не корысти ради... (о журналах «Роман-газета» № 23-24, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в год. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
«Мы рождены для вдохновенья...». Жить не корысти ради...
(о журналах «Роман-газета» № 23-24, 2021)
«Роман-газета» – периодическое издание, ориентированное на то, чтобы придать современной литературе подобающий ей социальный статус и социальный престиж. Художественно убедительный охват проблем, которыми живёт Россия сегодня, – вот принцип и критерий, которым руководствуется редколлегия, формируя тот или иной выпуск «Романа-газеты».
В 23-ьем выпуске «Романа-газеты» за нынешний год развёрнуты три различные и взаимосвязанные темы: религия – семья – государство. Означенные темы контрастно дополняет и по-новому воспроизводит тема частного бытия, которая присутствует в 24-ом выпуске «Романа-газеты» за нынешний год.
Основные публикации 23-24-ого выпусков «Романа-газеты» за этот год: Александр Попов «Храм на Богоне», непридуманная повесть, Александр Куприянов «Автандил», повесть, Екатерина Рощина «Розовый дым», рассказы.
23-ий выпуск «Романа-газеты» за нынешний год открывается непридуманной повестью Александра Попова «Храм на Богоне». Сюжетно и тематически повесть Попова родственна рассказу Шукшина «Крепкий мужик», где описано как в атеистические времена в деревне сносят церковь. Однако если Шукшин создаёт собственно художественное произведение, то Попов работает в документально-художественном ключе. Действие повести Александра Попова разворачивается в хрущёвский период.
Повесть Попова содержит колоритный диалог отца героя-повествователя с недобрым гостем. Тот явился агитировать за снос храма, тогда как его собеседник, будучи в принципе вынужден идти на компромиссы с советской властью для сохранения семьи, в глубине души противится сносу церкви и пытается выгадать время и найти социальные рычаги для того, чтобы воспротивиться хрущёвскому гонению на Церковь. (Речь идёт, разумеется, не только о храмовой архитектуре, но и о мистическом единстве верующих).
В своей жёсткой аргументации недобрый гость, явившийся в дом, где герой-повествователь обитает со своими родителями, славословит Хрущёва, фактически усматривая в его деятельности едва ли не закваску европейского гуманизма и поносит Сталина, считая его чуть ли ни черносотенцем. Причём солдафонство Сталина его противник связывает с религией, упоминая о том, что Сталин, в прошлом выпускник семинарии, был лоялен к Церкви в период Отечественной войны, ибо понимал, что без помощи Божьей фашистов не победить.
Сторонник Хрущёва злобствует и исторгает из себя политические сарказмы (С. 6):
«– Усатый в войну начал заигрывать с Церковью, заелозил, когда немцы на оккупированных территориях стали приходы открывать, подло заявил, чтобы не потерять влияния в народе, – помрачнел гость, втираясь силой и скрючивая жгутом полотенце. – Впрочем, его всегда тянуло к имперскости, на реакцию, к черносотенцам. Мечтал сделать Москву мировым центром православия. Если бы в пятьдесят третьем не убрался, кончилось бы венчанием на царство, что-то сродни объявлению себя красным императором... под знаменем союза серпа, молота и православного креста».
В филиппиках Сталину, которые произносит герой повести, угадывается тонкая аллюзия на современных коммунистов, которые наследуя советские традиции, не слишком-то поддерживают или вообще не поддерживают атеизм, который ныне утратил популярность.
Разумеется, деяния Сталина (как бы их ни оценивать) не могут быть универсальным мерилом того, что такое православие, ибо Сталин, пусть и объявленный вождём народа, есть единичный человек, который не может отождествиться со вселенской Церковью. Шагистика Сталина – не есть некое обязательное свойство православия. В исходном православии есть милосердие, а не только дисциплина.
Однако этот логически естественный контраргумент, который в принципе напрашивается против горячего хрущёвского агитатора, как бы теряется и в его интонационно-мимическом напоре, и в его свойстве апеллировать к конкретной исторической ситуации, где общественный психоз подчас как бы захлёстывает здравый смысл.
В повести убедительно показано как устный оппонент агитатора, его знакомый, цепляется за соломинку, чтобы как-то уменьшить или отодвинуть беду, которая надвигается на деревню. Например, в соответствии с логикой советского времени тайный противник сноса церкви неуклюже пытается объяснить, что храм – это памятник старины, охранять который призывают советские законы. Однако же сам оппонент хрущёвского агитатора понимает практическое бессилие своих доводов.
Собеседник борца за памятники старины тут же разъясняет, что государство намерено сохранять старинную церковную архитектуру в Кижах, где находится туристический центр, а в глухом селе церковь нецелесообразна даже как исторический памятник.
Бедняга пытается объяснить, что материал, из которого построена церковь, сверхпрочный; так стоит ли браться его разрушать? Однако агитатор и здесь легко разбивает доводы своего оппонента, воинствующий атеист утверждает, что крепкими должны быть дома для народа, а не церкви, где народ обманывают.
И, однако, диалог двух по-разному мыслящих людей построен так, что читатель в состоянии догадываться: правда не на стороне того, кто силён сиюминутными доводами. Реплики хрущёвского агитатора являются не изображающими, а изображаемыми, в результате чего сторонник сноса церкви выглядит как человек скорее одержимый (чтобы не сказать бесноватый), нежели достигший истины. И напротив, доводы за сохранение церкви, при своей внешней слабости, выглядят внутренне убедительно.
Социальная острота изображаемой ситуации заключается в том, что советский агитатор в тексте выступает как знакомый или даже друг тайного противника сноса церкви, но в подтексте этот мнимый друг несёт тайно верующему человеку вполне ощутимую опасность. Может на него донести.
У Попова внутренне неправ тот, кто внешне прост и уверен в себе, и внутренне прав тот, кто нерешителен и уклончив в диалоге.
Написанный в лицах и красках диалог двух героев повести стоит несколько особняком на фоне повести как целого. Работая не столько с текстом, сколько с подтекстом, в воспроизведении диалога Александр Попов проявляет себя как художник, тогда как повесть в целом выдержана скорее в документальном ключе.
Она являет собой свод реально-исторических сведений о Покровской церкви в советский период. Как известно, при Советах свирепствовал и официально насаждался атеизм. Однако, документальная сторона повести свидетельствует далеко не только о том, что самоочевидно. Не столько художественными средствами, сколько путём апелляции к историческим фактам автор опровергает советского агитатора, который полемически приписывает Сталину религиозность. Документы и факты в повести свидетельствуют, что гонения на Церковь активно шли при Сталине, и лишь Великая Отечественная война побудила вождя народов немножко задуматься о Боге. Более того, Хрущёв, выходец из сталинской гвардии, скорее продолжал, нежели оспаривал своего предшественника (при всей, казалось бы, интенсивности масштабности оттепели).
В повести остроумно показано, как именно на разных стадиях существования советской власти, её представители изощрённо противились попыткам верующих сельчан сохранить церковь. Моральный подкоп под неё начался с 30-ых годов (задолго до Хрущёва). Как мы знаем, этот период совпал с периодом особо ожесточённых сталинских репрессий. Однако верующие сельчане, люди, которые безумны во Христе, вопреки любым житейским соображениям принялись отстаивать церковь. Вера в Бога для них оставалась несоизмеримо больше боязни угодить в сталинскую мясорубку – пострадать в этом временном мире.
Ответная линия государства оставалась лукавой и просто беспринципной. Верующим формально юридически не отказывали в сохранении церкви, поскольку в советские времена религия всё же не была официально под запретом. Однако, как показано в повести на примере множества исторических документов, советская власть изощрённо изводила, буквально брала на измор верующих бесконечно долгой бюрократической волокитой. Более того, в своём упорстве, явно достойном лучшего применения, советская власть была готова скорее даже нарушить свои собственные законы, нежели пойти навстречу верующим.
В повести Попова упоминается письмо с прошением верующих сохранить храм (С. 19):
«Итак, судя по письму, разрешение на открытие Покровской церкви было получено после обращения к «всероссийскому старосте» М.И. Калинину где-то в августе – начале сентября 1943 года».
Далее в повести цветисто описывается, как советская власть в нарушение своих собственных законов, по меньшей мере, медлила с положительным решением вопроса. Поразительно, но факт! Уже дав официальное разрешение сохранить церковь, советская власть оставляет верующих в неопределённости.
Противоборство группы верующих и государства со временем закончилось трагически. Церковь снесли. В повести имеются душераздирающие – и натуралистически написанные – сцены поэтапного уничтожения церкви.
В повести также имеются литературные портреты людей, готовых на мученическую кончину во имя сохранения храма на селе. Однако эти портреты не всегда религиозно убедительны. Благочестивым сельчанам приписана скорее добропорядочность и пунктуальность, нежели сердечное горение и дух любви. Так, в повести описывается коллекция икон, которая имеется у одного из верующих сельчан. Казалось бы, перед нами неопровержимое свидетельство веры, но де факто на страницах повести является скорее религиозно упорядоченный быт, религиозно оформленный деревенский интерьер, нежели зов человеческого сердца ко Христу. Множество икон мыслимо и в музее... Художественно изображать по-настоящему верующих людей чрезвычайно трудно, чтоб не сказать – вообще невозможно.
Тем не менее, в повести имеется сложный, многогранный и религиозно глубокий портрет деревенского священника. Деревенский батюшка, прошедший ужасы сталинизма, испытанный временем, подчас дрябл и маломощен. В соответствии с атеистическими временами его дразнят в деревне: «Поп, толоконный лоб!». Реакция священника в высшем смысле неожиданна (С. 26):
«Старый священник только смеялся, часто снимая перчатку серой овечьей шерсти, широко крестил нас голой рукой, с нарочитой басовитостью, словно подыгрывая нам, возвышал голос: «Храни вас Господь, мои резвые шалунишки! Пусть чаще и дольше поет в вас душа! С Богом, милые детки, с Богом»».
Перед читателем является не только благодушие или флегма батюшки, но религиозно выстраданная глубина христианского прощения. В то же время как бы соглашаясь с деревенскими хулиганами, священник оставляет за собой возможность их немножко и пристыдить.
Что и говорить! В русской классической литературе встречаются шаржированные портреты священников. Склонностью литературно окарикатурить священника литературно грешил, например, Тургенев в романе «Новь». Автор современной повести, Попов, изображая священника, также использует некоторые сатирические краски, но использует их для того, чтобы, в конечном счёте, опровергнуть предвзятое отношение к священникам в среде интеллигентных мирян.
Финал повести знаменателен. Автор показывает, что усилия атеистов, направленные против Церкви, с течением лет лопаются как мыльные пузыри, а Церковь продолжает стоять века. Атеистическая пропаганда, которая иным казалась непреложной всего несколько десятилетий назад, отживает свой недолгий век, тогда как православная Церковь лишь укрепляется вследствие гонений и продолжает стоять.
Повесть Александра Куприянова «Автандил» написана по следам (и отчасти просто по мотивам) известной повести Саши Соколова «Школа для дураков». (Повесть Куприянова опубликована в том же, 23-ьем выпуске «Романа-газеты» за этот год). Как и Соколов, Куприянов изображает некое приятно странное место, где проходит безмятежное детство главного героя и где имеется своё – также приятно странное – учебное учреждение. Однако если у Соколова, по крайней мере, в общих чертах сохраняется обстановка средней полосы России (с пригородными электричками и почтальоном на велосипеде), то Куприянов обрисовывает экзотические уголки России – например, Ненецкий автономный округ, большей частью расположенный в Заполярье. Если Соколов литературно остраняет среднерусский ландшафт, то Куприянов идёт другим путём. Он словно напоминает читателю, что Россия, некогда уменьшившись в своих необъятных размерах, до сих пор сохраняет узнаваемые черты многонационального государства. По отношению к центру, например, к Москве её сказочные и неправдоподобные уголки несут в себе нечто экзотическое, почти инопланетное – и в результате, хрестоматийные представления о России, находящиеся на грани патриотических штампов, как бы утрачивают актуальность. В центре внимания писателя не «берёза», «рябина» и «куст ракиты над рекой», а иная, по-своему инопланетная, но всё-таки узнаваемая Россия.
Экзотика, к которой прибегает Александр Куприянов едва ли не в противовес приятной странности Соколова, ознаменована также неким смысловым сдвигом в авторском мире Соколова. Если Соколов, литературный ученик эмигранта Набокова, заявляет о себе как литературный эстет, то Куприянов в традиционном русле классической русской литературы ставит непростые нравственные вопросы.
К ним относятся, например, вопросы гармонии семьи, вопросы взаимоотношений родителей и детей. Складывая свою повесть как колоритную заполярную фантасмагорию, куда включаются и некоторые вполне московские фрагменты, Куприянов за весёлым роением жизни угадывает скрытый трагизм. Автор повести показывает, что ребёнок, который биологически рождён в мир, со временем может оказаться морально абортированным. Он подчас недополучает внимания родителей и остаётся трагически неприкаянным, а значит, и незащищённым в этом страшном и безумном мире.
С редким художественным остроумием Александр Куприянов показывает, что для того, чтобы ввергнуть ребёнка в опасное состояние аутизма, родителям вовсе не обязательно быть людьми активно злонамеренными или быть сознательными дето-ненавистниками. Вовсе нет. Если родители просто занимаются своими делами, решают свои проблемы и создают свой мир, куда ребёнок не вписывается (и где он попросту мешает), мало-помалу создаётся почва для катастрофы.
В повести остроумно показан флирт матери главного героя с неким Автандилом, героем, как бы давшим название повести. Автандил изящен, изобретателен, остроумен, а сверх того – немного дерзок и немного легкомыслен во фривольном отношении. Однако именно поэтому Автандил, увы, привлекает мать мальчика, тогда как муж героини оказывается не вполне состоятелен на любовном фронте. Автор убедительно показывает, что в принципе положительные качества человека, они же, казалось бы, гаранты успеха в любовной игре, де факто, напротив, только мешают обладателю замечательных качеств блистать на скользком поприще Амура. Так, отец мальчика и любовный соперник хитроумного Автандила энциклопедически образован и наделён едва ли не всезнанием. Однако, во-первых, роль мужа в качестве ходячей энциклопедии, которая всё время всем всё разъясняет, едва ли в полной мере прельщает жену несносного всезнайки. Во-вторых, многое знание несколько незадачливого героя отчасти мешает и ему самому, ибо в бескрайнем море фактов теряются сущности... И то, что в принципе могло бы способствовать любовному успеху героя, идёт ему едва ли не в ущерб, срабатывает едва ли не против него.
Нет, жена физически не изменяет мужу, но тонко по-женски симпатизирует другому человеку – вышеупомянутому Автандилу. Дело не идёт дальше сравнительно безобидной фривольной игры. И мальчик, случайно узнавший о некоторых проказах матери, не мстит за собственного отца, не обижается за отца (который утомляет и мальчика), но не без основания чувствует себя немножко лишним в череде взрослых интриг. Взрослым ребёнок в свою очередь немножко мешает как нежелательный свидетель их взрослых интриг.
В результате ребёнок начинает себя чувствовать одиноким и неприкаянным в мире. Даже девочка, с которой мальчик находится во взаимоотношениях романтической дружбы, поневоле побуждает мальчика чувствовать себя отчуждённым ото всех, включая девочку. Девочка, как и родители мальчика, отнюдь не злонамеренна. Однако с ней у мальчика возникает тот невольный конфликт интересов, который напоминает ребёнку о сложном и деструктивном мире взрослых.
Символом бескорыстной дружбы, на которую оказывается неспособной даже прекрасная в своём роде девочка, а не только хитроумные родители мальчика для мальчика становится любимая собака. Мальчик с собакой фактически противостоит остальному миру.
Выживает ли ребёнок физически под навязчивой опекой взрослых и под сенью цветущей девочки, выживает ли ребёнок морально в пугающем калейдоскопе явлений – обо всём этом можно узнать, прочитав повесть.
Противоречие внутренней свободы и поведенческих рамок, навязанных ребёнку родителями (которые хотят, чтобы им не мешали заниматься их сомнительными делами), в повести Куприянова остроумно уподобляется противоречиям в жизни государства, где есть место как свободе, так и необходимости – но не всегда есть место их примирению. В Заполярье, где происходит действие повести, среди взрослых активно обсуждаются нынешние борения нынешних государственников и современной оппозиции.
Весьма колоритно показаны политические споры отца мальчика с учительницей, носящей говорящее имя Стали́на (напоминаем, мальчик, он же главный герой повести сызмальства отдан в заполярное учебное учреждение).
Оба оппонента в любопытном споре уклоняются от полемических крайностей. Так, в ответ на упрёк в сталинизме носительница пресловутого говорящего имени разъясняет, что она вовсе не сталинистка. Более того, её ближайшие родственники были репрессированы при Сталине, и она хорошо знает почём фунт лиха. А Стали́ной она стала просто потому, что родилась в одну из дат, как-то связанных с деятельностью Сталина – однако ни учительница, ни её родители сталинистами не является.
Оппонент Стали́ны – он же отец главного героя – в свою очередь избегает крайних суждений и отводит от себя упрёк в некоем политическом фрондёрстве. Знания этого человека настолько непомерны, что они заведомо ставят под вопрос простую схему, где есть либералы и почвенники с их нехитрой поляризацией.
Полемика нынешних либералов и почвенников в повести Куприянова описана с умудрённым юмором.
Прообразом государственности, которая строится не в мире утверждений, а в мире вопросов, в повести становится Римская цивилизация, о которой бесконечно много знает отец изображённого в повести мальчика. В частности, будучи увлечён компьютерными играми, мальчик, параллельно руководствуясь идеями и интересами отца, виртуально воспроизводит фантасмагорию Рима...
При всём художественном остроумии уподобления семьи государству в повести Куприянова не до конца выстроена многофигурная композиция, которая сюжетно логична, но безотносительна к трагедии изображаемого в повести мальчика. Так, например, директор учебного учреждения своим появлением на повествовательной сцене едва ли проясняет, что происходит с мальчиком. Например, преподавательница, Стали́на, показана в повести более колоритно и точно, более смыслоразличительно, нежели директор учебного учреждения с очередным экзотическим именем и гротескными чертами. Также в повести фигурирует героиня, именуемая Богемой и вхожая в круг родителей мальчика. Между тем, мальчик ещё маленький, не очень точно себе представляет, что такое богема – и если в центре повести остаётся мальчик, не совсем понятно, зачем на страницах повести появляется внеположная ему Богема (из мира взрослых).
Кроме того, комический дар автора, его почти гоголевский смех не всегда увязан с трагическими событиями повести, она как бы делится надвое.
Однако, во-первых, повествовательная эклектика может быть сознательным авторским приёмом, служащим к обрисовке безумного мира, а во-вторых, смешное у Куприянова всё же оттеняет трагический смысл произведения.
Повести Александра Попова «Храм на Богоне» и Александра Куприянова «Автандил» опубликованы в 23-ьем выпуске «Роман-газеты» за нынешний год. В 24-ом выпуске того же издания опубликованы рассказы Екатерины Рощиной, объединённые общим названием «Розовый дым».
Рассказы Рощиной написаны в узнаваемо чеховской тональности. Следуя авторской манере Чехова работать «сером по серому», Рощина нередко изображает осень жизни – состояние души человека, которому соответствует томность и бледность.
Не случайно в прозе Рощиной и буквально нередко фигурирует август, за которым следует осень. Своего рода элегические символы прошлого в прозе Рощиной — это яблоки, плоды августа, или поздние цветы, которые подчас доживают до зимы. Достаточно бегло упомянуть рассказы «Антоновка», «Золотые шары», «Цветы запоздалые», «А снег идёт – как когда-то давно...».
В рассказе «Антоновка» сюжетно угадывается чеховская коллизия. Главный герой однажды познал неземное блаженство с женщиной под яблонями, на которых произрастает сорт антоновка – вот откуда название рассказа. Едва ли будет натянута литературная ассоциация яблок с неким земным Эдемом.
Фрагментарно приобщившись к чему-то поистине великому, герой испытывает трагедию, он переживает едва ли не всецелое моральное опустошение. Героиня рассказа Рощиной подобно чеховской Мисюсь, героине чеховского «Дома с мезонином», бесследно исчезает из жизни героя. (Действие многих рассказов Екатерины Рощиной, как и многих произведений Чехова, происходит на даче – там-то, в казалось бы, идиллической обстановке подчас являются человеческие трагедии).
В рассказе Рощиной «О’ кей, Марина», также написанном на чеховский лад, говорится о родине и чужбине. Героиня рассказа устойчиво связывает с чужбиной, куда уезжает её дочь, начиная новую жизнь, европейское благополучие. Ему отчётливо противостоят яблоки в саду героини – плоды августа и предвестники осени. Подобно вишнёвому саду Чехова (в одноимённой пьесе) яблоки у Рощиной являются патриотическим символом. Ему противостоит несколько двусмысленный мотив импортного сыра, сопровождающий приезд в Россию дочери героини с семьёй. Автор упоминает зятя героини, оставшейся в России, где царит нескончаемая осень (С. 14):
«Борис привёз подарки: вонючий, но очень вкусный сыр с плесенью, теплую вязанную кофту Танечка передала. Внуки Гриша и Оля нарисовали смешной рисунок».
Вонючий, но вкусный, внутренне чужой, но внешне благополучный – так героиня рассказа воспринимает заокеанский мир.
Используя чеховские мотивы и чеховские приёмы, например, заменяя чеховский вишнёвый сад яблоневым садом на современной даче, Рощина не дублирует классика. В отличие от Чехова она показывает людей, которые находясь среди повседневной серости, совершают яркие прорывы в иное (если позволить себе некоторую игру слов, у Чехова скорее порывы, чем прорывы – достаточно вспомнить чеховского «Ионыча», рассказ, который кончается ничем). Рощина, напротив, не избегает ярких повествовательных красок. Они являются всполохами на сером и рутинном фоне. Так, и непосредственно цветовая гамма писательницы содержит яркие краски. В рассказе «Золотые шары» читаем (С. 21):
«Лара любила эти золотые шары. У них была своя стойкость, выдержка, своеобразный минимализм – ведь никто не видел этих цветов другого цвета кроме как ярко-жёлтого».
В поздних цветах у Рощиной присутствует та соотносительность блеска и увядания, которая сохраняется и в сюжете рассказа. Она описывает то, как муж отвратительно поступил с собственной женой – не просто ушёл к другой, но предал жену как раз тогда, когда она особо нуждалась в помощи и защите. Однако вопреки пословице «На чужом несчастье счастья не построишь» герой рассказа счастлив в новом браке, в котором рождается здоровый полноценный ребёнок, заведомо невиновный в шашнях и подлостях своего родителя.
Правда, новообразованную счастливую пару всё же настигает катастрофа, однако, она не является прямым следствием эротического поведения героя рассказа, к тому же пострадал он, успев насладиться счастьем.
И в конце концов брошенная жена внутренне примиряется со своим обидчиком и обретает внутреннюю гармонию – её олицетворением является тихий блеск золотых шаров.
Говоря о мировосприятии своих героев, Рощина подчас расцвечивает даже суровую русскую зиму. В рассказе «А снег идёт – как когда-то давно...» читаем (С. 41):
«Тогда она поклялась любить всю жизнь Юру. И еще впервые увидела, сквозь слёзы, что снег на самом деле – не белый. Он голубой и розовый, а под кустами – нежно-сиреневый».
В рассказах Рощиной присутствует мотив сладостного элегического прошлого. В рассказах «О’кей, Марина», «Антоновка» его олицетворяют яблоки, в рассказе «А снег идёт...» его олицетворяют таинственные зимние узоры и светящийся снег.
Элегический нерв присутствует и в рассказе «Мишаня», где колоритный старик вспоминает свою полную событий жизнь, находясь в тихом глухом санатории. И ему есть что вспомнить... Элегическое начало угадывается также в рассказе Рощиной «Пряничный домик под красной черепицей».
Яркие явления в серой действительности у Екатерины Рощиной мотивированы не только оптически, но и художественно концептуально. Так, в рассказе «Перелетные ангелы» помощники Бога, ангелы, описаны не в качестве хранителей некоей застывшей непререкаемой истины, а в качестве существ эмоциональных, способных поддаться сиюминутному настроению и даже совершить ошибку, в чём-то поторопиться. Таков, разумеется, весёлый художественный апокриф, а не церковный канон.
Если даже ангелы у Рощиной наделены своей волей, то тем более переиграть, перекроить и переиначить судьбу у Рощиной подчас готов человек. Причём его нежелание поддаваться силам смерти подчас носит некий системный характер. В рассказе «Розовый дым», давшем название всему прозаическому циклу Екатерины Рощиной, читаем (С. 36):
«Розовый дым, розовый дым, начало новой весны, новой жизни, символ того, что ничего окончательного и бесповоротного в природе нет – ни промозглой осени, ни долгой холодной зимы. Но и весенняя радость тоже имеет свой конец, она перейдёт в летнюю жару, потом будет сентябрьское изобилие, потом всё заснет до весеннего сокодвижения».
Писательница видит мир как чередование интенсивных и неинтенсивных фаз.
Рассказы Екатерины Рощиной по существу строятся как мини-романы, ибо в отличие от рассказов в привычном нам жанровом смысле они охватывают всю биографию изображаемого центрального героя (а не какой-либо её эпизод). Многие герои Рощиной или вспоминают далёкое прошлое, прибывая в состоянии глубокой старости, или, напротив, как бы режиссируют собственное будущее, находясь в молодом возрасте. Понятно, что присущая писательнице особая картина времени исключает ту психологическую прорисовку характеров, которая знакома нам по реалистической прозе Толстого или Чехова. Заимствуя у Чехова осенние краски, Рощина уходит от чеховского психологизма в область неких притчеобразных историй, где важны, быть может, не столько переживания героя, сколько центральные события его биографии. Вспоминается известная максима экзистенциалиста Сартра: «Человек есть то, что он из себя делает и как творит себя. Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой, следовательно, не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь».
Разумеется, там, где существует особая поэтика поступка, есть место и человеческой само-режиссуре. В рассказе «Солнечное масло холодного отжима» читаем о склонности человека заранее планировать собственное будущее на много шагов вперёд (С. 19):
«Чем больше подробностей, тем лучше. Ведь равнодушная, но в целом доброжелательная Вселенная регулярно откликаются на просьбы человеческие, надо только успеть послать нужный запрос...».
Если речь идёт не менее как о Вселенной, вспоминаются ангелы Рощиной из рассказа «Перелётные ангелы» – идеальные существа, наделённые креативными свойствами. В рассказе «Солнечное масло...» героиня едва ли не нафантазировала себе жениха. Правда, не всё получилось в точности так, как она задумывала, но оказалось в общем приемлемым. Ведь таинственный Абсолют знает наши внутренние запросы подчас глубже, чем мы сами их знаем.
Противоборство, которое человек ведёт с внешними обстоятельствами в поисках счастья или творческого подъёма, присутствует также в рассказах Рощиной «Сантехник Кусто», «Когда дождь становится воздухом» (о принесении жизни в жертву искусству), «Лайка, хорошая моя», «Зигзаг». В рассказе «Зигзаг» имеется отчётливая сюжетная реминисценция из «Лёгкого дыхания» Бунина. Завязку рассказа составляет головокружительная влюблённость молодого человека в девушку. Он обретает взаимность, играют роскошную свадьбу, и казалось бы, счастье так близко... Однако, неожиданно всё идёт «не так». В ответственный момент (уже после свадьбы) выясняется, что героиня подобно Оле Мещерской из рассказа Бунина не девушка.
Герой рассказа едва ли не в отчаянье, у него всё рушится – однако со временем он гармонизирует свою жизнь – как ему это удаётся, можно узнать, прочитав рассказ.
Екатерина Рощина склонна к ярким и парадоксальным художественным решениям, которые реализуются на житейски нейтральном фоне. Герои Рощиной ведут себя подчас не так, как от них ожидают.
Так, в рассказе «Оранжевые мандарины на сером фоне», где снова задана контрастная соотносительность яркости и бледности, описано, как героиня влюбилась в художника, который был внешне неказист и не очень умел ухаживать. Однако сердечно он был убедительнее другого претендента на руку героини. Этот другой был светским львом, но действовал поверхностно и по стандарту.
Однако в дальнейшем первый из героев, уже заполучив в жёны упомянутую героиню рассказа, обращается с ней цинично, эгоистически и равнодушно. И героиня вынуждена удалится от завзятого эгоиста, хотя продолжает его любить. Рощина блистательно показывает через, казалось бы, второстепенные бытовые детали повествования то, как он поостыл к ней. И героиня в какой-то степени смиряется с неизбежным.
Мы могли бы ожидать морали, но Рощина способна удивить читателя косвенным указанием на то, что он и она всё-таки друг другу не подходят, и ничьей явной вины здесь нет. В рассказе, однако имеется одна нестыковка: всё же не совсем понятно, как человек, непритворно любивший, вдруг разочаровался – что способствовало его охлаждению к жене, из рассказа не очень ясно.
Некоторых мотиваций настроения персонажа не хватает и в рассказе «Белые кеды», где главная героиня встречает неземную любовь. Однако к едва ли приятной неожиданности героини выясняется, что предмет её обожания женат и от курортной скуки «крутит» множество романов – и другим также поёт в уши про неземную любовь.
В довершение всех бед героини обманувший её персонаж погибает в результате несчастного случая. Прямо на похоронах выясняется, что количество женщин, которые при жизни окружали провозвестника высоких чувств, доходит до курьёза. Число воздыхательниц внушительно.
Смерть курортного донжуана – это уже некоторый сюжетный перебор, поскольку уход героя с повествовательной сцены нейтрализует чувства, которые он способен пробудить в женщине. Речь идёт, разумеется, не о том, что она в состоянии злорадствовать в виду смерти обманщика, это было бы плоско. Однако, если героиня понимает, что счастье с человеком ненадёжным для неё заведомо невозможно, не сосем понятно, почему она в состоянии пожалеть о смерти того, кто всё равно бы со временем ушёл из её жизни. Смерть донжуана как бы обнуляет трагедию героини – ушло то, что и так было иллюзорно...
Однако в рассказе «Белые кеды» жизненно убедительно показано то, как героиня, жестоко обманутая, доверяется первому встречному – герою-повествователю, который тоже находится на курорте. Внешне немотивированный ход поведения героини в данном случае как раз внутренне обусловлен тем, что случайно встреченный ею молодой человек по отношению к её жизни нейтрален и значит, не способен использовать её откровенность во зло.
Наряду с несколько парадоксальными и зигзагообразными сюжетными построениями Рощина создаёт ряд несколько парадоксальных литературных портретов. Так, в рассказе «Истринские ведьмы» описана женщина, которая ведёт себя творчески непредсказуемо. Рощина, которая является одновременно героиней рассказа, по-своему комментирует обаятельные чудачества своей знакомой. Рощина пишет (С. 24):
«И вдруг я понимаю: нет никакой женской дружбы. Всегда есть одна лишь зависть, ревность и подлость, припорошенные блестящим ворохом лживых комплиментов и наигранной заботы».
Учитывая, что героини рассказа всё-таки подруги, едва ли данную сентенцию следует понимать буквально. Она свидетельствует лишь о творческом соперничестве подруг, о природно-эстетической самодостаточности каждой из них. Однако эта самодостаточность по-своему объединяет героинь рассказа.
Цветистым женским фантазиям посвящён также рассказ «Банановая змейка».
Другой рассказ Рощиной «Кукушонок» вновь содержит несколько парадоксальный литературный портрет. Один из персонажей рассказа уголовник, который втирается в доверие к мирным гражданам для того, чтобы у них пожить. Более того, искусный манипулятор неожиданно влюбляет в себя одну из героинь рассказа. Авторский комментарий в свою очередь является несколько неожиданным. Он заключается в том, что притворно делая хорошие дела, уголовник лишь отчасти исправляется, а влюблённая в него особа всё равно испытывает светлые чувства, и может быть по-своему благодарна уголовнику, который их пробудил.
В прозе Екатерины Рощиной прослеживается мысль о том, что любовь внутренне свята, даже если она вызвана уголовником или и вовсе незаконна.
Попутно Рощина пишет о героине рассказа и её чувствах к криминальному субъекту (С. 11):
«И, кажется, я поняла. Она была просто-напросто влюблена. Не как мать, а как женщина. У красивых и наглых мужиков всегда есть над женщинами какая-то необъяснимая власть – даже если эта женщина уже не юна, не хороша собой».
О власти красоты говорится и в другом рассказе Рощиной «Город Мелекесс». Героиня рассказа вспоминает (С. 44):
«– У меня мамка-то красивая была. Вот ее и папка боялся и слушался, и другие мужики все – тоже. Красивых всегда боятся и слушаются».
В рассказе «Инка, бурный поток» напротив, говорится о некрасивой героине, которая, однако, по-своему интересна и по-своему уникальна вопреки отсутствию ярко позитивных анатомических качеств. Писательница склонна к парадоксальности.
Рассказу «Инка, бурный поток» параллелен рассказ «Монгольский карлик», где изображается чудаковатая героиня, чуть ли не деревенская дурочка. Однако она удивляет всех, неожиданно восходя на гребень успеха и горделиво разъезжая на форде.
«Роман-газета» периодическое издание, в котором художественно ставятся вопросы кардинальные как для страны в целом, так и для её граждан. Издание свободно от наивного отождествления всего русского и всего православного. Как мы знаем, православие пришло на Русь из Византии и не было неким порождением славянства с его языческой мифологией. Однако православная закваска есть то, что придаёт смысл и положительную динамику истории России, – свидетельствует «Роман-газета».
В контекстуальном соседстве с Церковью в смысловой структуре «Романа-газеты» находятся семья и государство. Их идеальное устроение по логике «Романа-газеты» не средневековый «Домострой», а выработанный опытом Просвещения разумный баланс свободы и необходимости, чувства и долга.
На глобальном фоне абсолютно ценен и интересен частный человек – с его противоречиями, с его подчас закидонами, с его способностью к непредсказуемым поступкам. И превратности в поведении человека заслуживают положительного внимания, ибо они никак не отменяют главного: человек исходно – образ Божий. Вот о чём неустанно свидетельствует «Роман-газета».
Геронимус Василий
Родился в Москве 15 февраля 1967 года. В 1993 окончил филфак МГУ (отделение русского языка и литературы). Там же поступил в аспирантуру и в 1997 защитил кандидатскую диссертацию по лирике Пушкина 10 - начала 20 годов. (В работе реализованы принципы лингвопоэтики, новой литературоведческой методологии, и дан анализ дискурса «ранней» лирики Пушкина). Кандидат филологических наук, член Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), член ЛИТО Московского Дома учёных, старший научный сотрудник Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина (ГИЛМЗ, Захарово-Вязёмы). В 2010 попал в шорт-лист журнала «Za-Za» («Зарубежные задворки», Дюссельдорф) в номинации «Литературная критика». Публикуется в сборниках ГИЛМЗ («Хозяева и гости усадьбы Вязёмы», «Пушкин в Москве и Подмосковье»), в «Учительской газете» и в других гуманитарных изданиях. Живёт в Москве.
Кто же – настоящий «Царь горы», или «сбрасывающая сила» истории великой страны (о журналах «Роман-газета» №№ 21-22, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в год. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Кто же – настоящий «Царь горы», или «сбрасывающая сила» истории великой страны
(о журналах «Роман-газета» №№ 21-22, 2021)
В № 21 «Роман-газеты» за 2021 год опубликованы рассказы и повести Анатолия Байбородина «Озёрное чудо» (1983-2005), «Братчина» (2014), «Не родит сокола сова» и «Песня журавлиная моя...» (1977, 2016), объединённые в цикл.
Анатолий Байбородин (р. 1950) – известный русский прозаик, публицист, педагог. Родился в Забайкальском селе, окончил факультет филологии и журналистики Иркутского государственного университета, где позднее преподавал. Автор учебного курса и пособия «Русская народная этика», исследователь русской этики и эстетики.
Автор рассказов и повестей о деревне, статей о народной культуре.
А. Байбородин дебютировал в литературе в 1979 году рассказом «Двое на озере». Предисловие к публикации в газете «Литературная Россия» написал Валентин Распутин. Книги Байбородина выходили в Иркутске и Москве, автор множества публикаций в периодике и сборниках.
Главный редактор журнала «Сибирь». Живёт в Иркутске.
Над произведениями, представленными в цикле под названием «Песня журавлиная моя...», автор работал в течение многих лет. Все они опубликованы в книге А. Байбородина «Деревенский бунт» (М., «Вече», 2017).
Рассказ «Озёрное чудо» – воспоминания школьного отрочества автора, наполненные описаниями природы и переживаниями героя. Он – необычный подросток, например, будучи крупным и сильным, он боится драки. Пишет стихи и много читает. И сам удивляется, с чего бы это: родители безграмотные, в доме и книг-то нет. Но книги есть у учительницы литературы Серафимы Ивановны. Автор пишет об этом так:
«...на беду и горе, ещё и влюбился в молоденькую, не по-деревенски опрятную, ласковую литераторшу. Иногда даже гадал: не по этой ли причине я и к литературе приохотился, стал книжным пареньком, книгочеем?..».
Герой – не обычный парень ещё и потому, что зимнее деревенское озеро для него – гораздо больше, чем место для игр или для подростковых драк. Неведомая сила влечёт его смотреть на лёд, думать о силе, заключённой под ним. С трудом переключается он от этих переживаний, возвращается в реальность:
«Кружилась угарная голова, и чары ещё не выветрились на озёрном ветру, и я с тревогой силился припомнить, что же привиделось в упокое прозрачно-зелёной воды? ... что наплыло к расширенно замершим, то ли видящим, то ли невидящим глазам?..».
Придётся герою и подраться на льду озера – и за литературу, и за Серафиму Ивановну, Симу... А чудо озёрное – это «голос» озера: несколько раз в году вода подо льдом, набирая силу и кое-где вскрывая ледяной панцирь, начинает издавать звуки – раздаётся «озёрный звон»...
Далее в подборке следует рассказ «Братчина» – остро патриотическое послание автора. Братчина – это вид пирования на Руси, совершаемый в складчину, на котором решались важные вопросы общины. Из 80-х годов прошлого века устами студентов-историков, парней разной национальности, собравшихся в Иркутском ВУЗе, Байбородин излагает свои «прогнозы о судьбе России», а затем – через оценку одного из повзрослевших героев, ставшего профессором-преподавателем – иллюстрирует то, что произошло с Россией в дальнейшем: в 90-е и «на исходе века»... В рассказе сделана попытка прояснить многие «тёмные» моменты новейшей истории России и бывшего СССР...
Герой третьего произведения А. Байбородина, повести «Не родит сокола сова» – смотритель продуктовых складов Георгий Силыч Рыжаков. Ему за пятьдесят, но полным именем называют его редко. Чаще кличут Гошей Хуцаном. Хуцан – это племенной баран. Ясно, что Гоша, выпивоха и бабник, у односельчан не в почёте. Дело происходит в середине XX века в забайкальском селе, где соединились вера и «воинствующее безбожие», человеческая низость и благородство человека в трудных жизненных условиях.
А ещё выведен в повести отец Гоши по имени Сила, охотник.
«Сила Рыжаков, что, по словам бабушки Маланьи, с ума сдурел: на беду своей пахотной родовы, в начале двадцатого века напрочь отбился от земли и недолгую жизнь то таежничал, кормился с ружья, то в Забайкалье, на золотых Ципиканских приисках, искал, чего не терял, гонялся за фартом как угорелый, да так, горемычный, без житного куса и путней семьи и загинул».
Отбился Сила не только от «пахотной родовы», но и от «веры Христовой». В повести рассказывается, как в конце XIX века «беспоповские» староверы-скрытники, тайно живущие в забайкальской тайге, изгнали поселенца Силу.
Обоих героев, каждого в своё время, мир не принимает, отвергает. Сын на свой лад, но повторяет судьбу отца-изгоя.
Язык произведения под стать истории – ярок, колоритен и своеобразен, нередко нуждается в авторском пояснении.
Повесть «Песня журавлиная моя...» – путь героев к вере и к истинному пониманию предназначения брака. Если по церковному Канону и правилу, если во Христе.
В 80-е годы Клавдия Полоротова, девушка с высшим образованием, выучившаяся на библиотекаря, была отправлена в таёжное село, работать по специальности. Выйдя замуж за простого работящего мужика, плотника Саню Щеглова, романтичная и образованная героиня поначалу тосковала и мечтала о лучшей доле. Увлеклась местным учителем. Романа не вышло: учитель вскоре уехал в город. Но мечты Клавдии продолжали бередить душу: однажды она совсем уж было собралась на пароме куда-то от мужа – то ли к учителю, то ли ещё куда. Опечаленный муж Саня пришёл её проводить.
Воспоминания Клавдии о прожитых с мужем пяти годах возвращают её обратно, тем же паромом. А муж Саня всё так же сидит на берегу, ждёт.
В юности Клавдия – комсомолка и отличница – знать не знала о церковном обряде и величии Храма. Другие были времена. Но посчастливилось ей однажды в Москве случайно присутствовать на обряде венчания. И – запал обряд в душу. И пронесла Клавдия через долгие годы мечту – обвенчаться со своим суженым.
И вот уже они – Клавдия и Саня – воссоединились, когда причалил паром. И вот родилось у них пятеро детей-погодков.
И ещё прошли годы, настали трудные, мятежные 90-е. Клава, человек деревенских корней, из библиотекарши превратилась в крестьянку – научилась сельскому труду и хозяйству. Саня-плотник, поучаствовав в строительстве деревенского Храма, стал в нём прислужником.
Пришли герои и к своему венчанию. Чрезвычайно подробно и назидательно, с цитатами из Священного писания, описывается обряд.
Повесть писалась на протяжении многих лет, начиная с 1977 года. Возможно, «Песня журавлиная моя...» задумывалась, как вполне уместное в определённый момент нашей истории художественное «пособие» о смысле и Таинстве, об истинном понимании Христианской жизни и православного брака...
«Роман-газета» № 22, 2021. Александр Кердан, роман «Царь горы».
Автор романа Александр Кердан (р. 1957) – известный русский поэт и прозаик, сопредседатель и секретарь правления Союза писателей России, координатор Ассоциации писателей Урала. Автор 70 книг, в том числе множества сборников стихов и нескольких романов.
Лауреат Большой литературной премии России (2010) и ряда других премий.
А. Кердан – профессиональный военный, полковник. Живёт в Екатеринбурге.
Роман «Царь горы» был написан в 2019-2020 годы и впервые опубликован в 2020 году, в Екатеринбурге и Москве.
События романа разворачиваются в недавнем 2017 году, а также в нелинейном повествовании рассказывается о подростковых годах героев, их юности и взрослении. Действие происходит в Челябинске, а также – в нескольких других городах и местечках бывшего СССР, куда героя заносит служба военполита. Рассказ ведётся от имени Виктора Борисова, сына скромного прапорщика. Этот герой примечателен только тем, что он – хороший человек.
В шестом классе у Борисова появился друг – Николай Царедворцев, сын металлурга, Героя труда, внук известного в прошлом шахтёра.
Почти с самого начала и на протяжении долгих лет отношения двух героев – это дружба-соперничество, дружба – расхождение во взглядах, дружба – непримиримость.
У Царедворцева изначально гораздо больше возможностей, от которых он и не отказывается. В какой-то момент он будет рассуждать о своей выгодной женитьбе на дочери генерала-политработника так:
«Живу, потому что хочу чего-то в жизни добиться! Ты же видишь, что своими талантами высоко не взлетишь, хоть семь пядей у тебя во лбу, хоть все семьдесят! Да, брак у меня по расчёту!».
Поначалу Царедворцев предлагает от щедрот своим блатом воспользоваться и другу, но Виктор решает идти своим путём. Оканчивает училище в Кургане, служит политработником.
В трагический момент судьбы – погибла маленькая дочь, жена на грани сумасшествия отправлена к её родителям – Борисов по своей воле отправляется в Афганистан, где ему открывается страшная правда о той войне.
Намного раньше, ещё в школьные годы, правду о Великой Отечественной приоткрывает Борисову дед Николая Царедворцева, ветеран войны.
Задействована в романе и Чеченская «операция». Подполковнику Борисову довелось провести в Чечне очень трудный год, побывать в зиндане (местной тюрьме). В результате этого герой получил посттравматическое стрессовое расстройство. В ночных кошмарах Борисова Чечня смешивалась с Афганом...
Герой романа Виктор Борисов делает военно-политическую карьеру, не с первой попытки строит личную жизнь, долгое время остаётся верен старой дружбе с Царедворцевым. И всерьёз занимается творчеством – пишет стихи, примыкает к обществу военных литераторов.
На протяжении нескольких лет Борисов переживает трудный роман с замужней женщиной Майей. В момент расставания он понимает:
«... это она была нужна ему, как Жар-птица, как муза, а он для неё был забавой, влюблённым по уши восторженным дурачком, который тешил её женское самолюбие и служил острой приправой к сытой и пресной жизни».
В 90-е годы Борисов работал в редакции екатеринбургской газеты «Красный воин», где главным редактором служил Царедворцев. В «Красном воине» Борисов познакомился со своей будущей женой Ингой. А вот отношения с Царедворцевым у Борисова в этот период серьёзно испортились.
После того, как Борисова окончательно «попёрли из армии» (попал под сокращение-«оптимизацию» в редакции «Красного воина»), ему удалось устроиться в литературный журнал «Рассвет», редактором отдела публицистики. Здесь герой работает и в 2017 году, когда разворачиваются основные события романа.
Дела в журнале идут неплохо, а вот с женой Ингой непонятным образом разладилось. Борисов встревожен. От прямого разговора жена уклоняется, в её телефоне он обнаруживает переписку, которая не может не насторожить. Финал будет неожиданным...
Роман «Царь горы» написан А. Керданом на автобиографическом материале. Это произведение хорошо читается, увлекает. Подкупает художественная правдивость повествования, живой и доступный язык.
Роман заставляет и задуматься – о выборе героев в конкретных жизненных ситуациях, а также – о более глобальных вещах и вопросах. О том, что на самом деле произошло в девяностые, как развивалась новейшая история в последующее годы, когда на смену СССР пришла новая жизнь в новой стране. Автор даёт свою оценку драматическим событиям, предлагает свою версию причин распада Союза.
Многие знают, что Царь горы – это мальчишеская игра. Её задача – не дать забраться на «гору» сопернику или даже сбросить его оттуда, чтобы самому забраться на вожделенную вершину. В правилах подразумевается, что каждый играет только за себя. Судьба соперников волновать участников не должна.
Заглавный образ не раз возникает на страницах романа. В конце же Виктор Борисов вспоминает и думает вот о чём:
«Ему вдруг явственно привиделся знакомый челябинский двор, где они с Царедворцевым снова мальчишки, строят снежную горку... И тут во двор врываются взрослые пацаны и пытаются разрушить её... И они, с Колькой, встав спиной к спине, держат оборону...
Теперь, спустя десятилетия, уже не дворовая шпана, а само Время пытается столкнуть их с общей горы, именуемой судьбой поколения, и чёрная бездна у ног вот-вот разверзнется и поглотит каждого из них, и не за кого им больше держаться, кроме как друг за друга...».
Думается, что среди героев произведений Байбородина и Кердана нет царя горы. Скорее, своеобразным царём горы, «сбрасывающей силой» выступает трудная, порой безжалостная история великой страны XX и начала XXI века, с которой неразрывно связана судьба главных героев.
Великанова Юлия
Родилась в Москве в 1977 году. Окончила ВГИК (экономический факультет), ВЛК (семинар поэзии) и Курсы литературного мастерства (проза) при Литинституте им. А.М. Горького. Поэт, редактор, публицист. Член Московской городской организации Союза писателей России. Автор сборника стихотворений «Луне растущей нелегко...» (2016). Соавтор сборника стихов «Сердце к сердцу. Букет трилистников» (с А. Спиридоновой и В. Цылёвым) (2018). Организатор литературно-музыкальных вечеров. Участница поэтической группы «Тихие лирики начала НЕтихого века» и поэтического дуэта «ВерБа».
instagram
Литературная газета (№46.17.11.2021)
Мистика возвращения
Салтыков-Щедрин: правдивая биография Роман-газета. – 2021. – № 20.
Сборник воспоминаний, писем, биографических материалов о М.Е. Салтыкове-Щедрине дарит читателю уникальную возможность рассмотреть – в значительных или малоизвестных деталях – литературный портрет одного из самых горько-остроумных, цитируемых и популярных русских классиков.
Этим номером старейший российский литературный журнал (в будущем году изданию исполнится 95 лет) «Роман-газета» продолжил серию публикаций, посвящённых большим именам отечественной литературы. Можно вспомнить вышедшие в разные годы сборники о Льве Толстом, Чехове, Куприне, Тютчеве, Цветаевой, публикацию полной версии романа Булгакова «Белая гвардия», воспоминания Анны Сниткиной-Достоевской. Очередной «именной номер» подтверждает слова, которыми открывался один из таких выпусков: «мистика возвращения». Удивительный и непреложный закон жизни рукописей, не подверженных забвению, – мистический закон возвращения книг, писем и портретов великих мастеров.
Для читателя ценно следование фактам, которые раскрывают судьбу писателя наиболее полно, чтобы увидеть его портрет без ретуши. Один из первых биографов великого сатирика К.К. Арсеньев писал: «Ничего не скрашивая и не скрывая, он ничего не извращает – и впечатление получается тем более сильное, чем живее чувствуется близость к истине».
Составитель и автор сборника – поэт и эссеист Татьяна Пискарёва следовала именно такому принципу, объединив биографии и письма Салтыкова-Щедрина, критику и воспоминания. Дополняющие друг друга первоисточники – это размышления тех, кто знал писателя, слышал его живой голос, был его современником: Константин Арсеньев, Павел Анненков, Лонгин Пантелеев, Семён Герцо-Виноградский, Николай Успенский, Софья Ковалевская… Особый интерес вызывают яркие фрагменты писем Салтыкова-Щедрина, а также воспоминания его сына Константина.
Издание действительно можно назвать правдивой, связанной только фактами уникальной биографией уникального человека. Почти всё – о судьбе писателя, страдающего, искреннего и всё время сомневающегося – а нужен ли, полезен ли он России? Одновременно это – обобщённый портрет эпохи, близких ему по духу мастеров слова. По-прежнему актуальны слова Салтыкова-Щедрина о многотрудном, до отчаяния, служении литературе – удивительно много в истории его жизни повторяющегося в наших современных реалиях.
«Не умею я сближаться», – писал великий сатирик Н.А. Некрасову. Однако биография писателя, который мог так любить и понимать Россию и так беспощадно рассказывать о ней, по-прежнему невероятно поучительна и интересна. Ибо, говоря словами Михаила Булгакова, Салтыков-Щедрин – это перворазрядный художник.
Елена Васильева
Теги: Мистика возвращения , Елена Васильева , Салтыков-Щедрин: правдивая биография. Роман-газета. – 2021. – № 20
Роман-эпопея Зои Прокопьевой: путь к читателю «своим чередом» (о журналах «Роман-газета» № 17-18, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в год. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Роман-эпопея Зои Прокопьевой: путь к читателю «своим чередом»
(о журналах «Роман-газета» № 17-18, 2021)
Зоя Егоровна Прокопьева (р. 1936) – российский художник и прозаик, живущий в Челябинске. Окончила ВЛК при Литинституте им. Горького в 1975 году. Член Союза писателей России.
В литературном творчестве Зои Прокопьевой выделяют роман-эпопею «Своим чередом». Первый вариант романа писательница создала в 1977 году. Вплоть до 1982 году текст произведения несколько раз переделывался, в том числе и по требованию редакторов – из соображений цензуры.
Несколько столичных издательств роман к публикации не приняли, отказались его печатать и толстые литературные журналы.
Роман Зои Прокопьевой «Своим чередом» впервые был издан в Челябинске в 1986 году и на пороге перестройки прошёл незамеченным.
Затем он был переиздан в 2008 году (тиражом 1000 экз.) и снова в Челябинске. Переизданию содействовал Валентин Сорокин – поэт и педагог, многолетний руководитель ВЛК Литинститута им. Горького, земляк Прокопьевой, с которой они когда-то вместе работали на Челябинском металлургическом комбинате и посещали ЛИТО «Металлург».
Незадолго до этого, в 2006 году главный редактор литературного журнала «Молоко» Лидия Сычёва напомнила читателям о произведении Прокопьевой и о его значимости для русской литературы, материал назывался «Забытый шедевр» (http://moloko.ruspole.info/node/1595).
О романе Прокопьевой критики писали и прежде. Рецензии патриотической направленности выходили и в журнале «Москва», и в газете «Российский писатель», позже – в «Литературной России» и в интернет-изданиях.
В 2010 год роман Зои Прокопьевой «Своим чередом» был удостоен премии им. П. Бажова, с формулировкой «За представление жизнестойкости русского народа».
Перед нами – эпическое полотно о жизни в СССР в конце 30-х и в 40-е годы ХХ века. Речь идёт о коллективизации и индустриализации страны – двух главных исторических процессах той эпохи. Сюда же относятся также фигурирующие в романе Прокопьевой чудовищные массовые репрессии, начавшиеся в 1937 году и продолжавшиеся вплоть до начала Великой отечественной войны. Повествование затронет и страшные военные годы. В романе рассказывается об эвакуации заводов на Урал, о том, как в годы войны на заводе работали подростки, о судьбах беспризорных детей...
Сказово-поэтическая манера повествования, всё-таки преобладающая в романе Прокопьевой и близкая к традиции Бажова, многое допускает и многое объясняет.
Историческая реальность страны тех лет такова, что во многие вещи просто невозможно поверить. Ну как так: триста с лишним человек – мужчин, женщин, детей и стариков – высадить из поезда в глухом таёжном лесу, где до ближайшей станции 50 вёрст и... забыть прислать этим людям обещанный состав с провизией, одеждой и инструментом? Их собственные вещи были украдены из багажного вагона ещё в пути; чудом сохранился лишь розовый куст.
Розовый куст, то вянущий, то расцветающий вновь и который не только сопровождает изгнанников на их пути, но и указывает им направление и выбирает лучшее место, – да разве бывает такой? Это и вовсе уже сказка. Или библейский мотив.
Итак, чудеса в этом повествовании случаются.
Фантазёр и мечтатель, хранитель волшебного розового куста Иван Востриков всё никак не может решить, куда ему (выбор тот ещё!) – в колхоз или на лесоповал:
«И тут все увидели, что Иван Востриков вначале важно, по-журавлиному, заходил из стороны в сторону, потом, словно намереваясь взлететь, забегал-забегал от толпы «Красного пахаря» к толпе Бедяева, потом вдруг на глазах у всех располовинился – и исчез...».
И никто никак на это не реагирует. Ни автор, ни персонажи... Однако продолжение следует скоро:
«Не прошли и километра, как за поворотом вдруг увидели в липком тумане над придорожными кустами ольховника, в какой-то странно трепещущей туче, бледно-алое зарево. Зарево двигалось. Кто-то ахнул, кто-то перекрестился, думая, что все на земле смешалось и весь мир летит в тартарары, если даже солнце заблудилось и нечаянно взошло с юга. Но тут на дорогу вышагнул из туманных кустов Иван Востриков с тощей котомкой за плечами и холстяным мешком в руках. Из мешка высоко над счастливой головой Вострикова яро полыхал куст розы с тяжелыми каплями росы на лепестках цветов и листьях...».
Главный герой романа, Нил Краюхин, добр, благороден, справедлив. Это цельный человек с крепкими народными корнями, стойкий и мужественный. Он – талантливый организатор, большой труженик. Нил проходит большой путь – от помощника кузнеца, землекопа и строителя до руководителя крупного производства.
Он умеет организовать людей, попавших в беду и тем самым помочь им выжить в чрезвычайной ситуации. И поэтому может выжить, «спастись» сам, может выстоять, пройдя через все мытарства и испытания, через все потери и страдание.
С «явления народу» Ивана Вострикова и куста начинается долгий путь мытарств героев.
Сначала – тайга. Люди – делать нечего – под руководством Нила Краюхина, назначенного старшим, налаживают быт, валят лес, начинают отстраиваться. И тут начальство вспоминает о них. И теперь бросает поселенцев на строительство металлургического комбината – нужно рыть гигантский котлован.
И – снова чистое поле, и только лопаты. А ещё шахматы и балалайки, – «самое необходимое»... И снова «краюхинцы» выстоят.
Герой романа помогает выжить и выстоять – и не одному человеку в конкретной чрезвычайной ситуации, и не трёмстам людям в одном уголке бескрайней тайги, но – выжить всему русскому народу, сберечь себя и своих детей во всех чудовищных испытаниях середины XX века.
Нил Краюхин – это и живой человек, и образ. Лидия Сычёва характеризует его как «образ власти от Бога, власти духовной и человеческой».
В масштабном романе прослеживается судьба множества персонажей. В селе Истошном, в завязке романа встречают нас полуженщина-полувиденье Дарья, кузнец Калина, чудак-мечтатель Иван Востриков, любвеобильный богатырь Клим Ивин, запоминающиеся женские образы...
У романа – свой язык, живой и самобытный. Прослеживается соединение стилей: здесь и вышеупомянутая сказовость, и былинность, и при этом – значительная доля производственного романа и перекличка с прозой «деревенщиков». Налицо и многие признаки «хрестоматийного романа», «энциклопедии русской жизни» определённого периода нашей истории. Перед нами – и реалистический роман, и притча. Автор смел и отважен в соединении, казалось бы, несоединимого, и это очень своеобычно и ярко.
«Своим чередом» Зои Прокопьевой – большая книга, во всех смыслах. Большая книга о, казалось бы, теперь уже широко известном. Столько в своё время было написано и о раскулачивании, и об индустриализации, а уж о войне – и подавно!.. И всё-таки автору романа «Своим чередом» удалось сказать по-своему, сказать своё...
В последние годы роман Зои Прокопьевой «Своим чередом» переиздаётся, тираж издательства «Вече» 2019 года раскуплен.
Самобытное и талантливое произведение Зои Прокопьевой, первая редакция которого создана более 40 лет назад, продолжает свой путь к широкому читателю – благодаря публикации в двух номерах «Роман-газеты».
Литераторам, желающим профессионально заниматься писательством, советуют сосредоточиться на создании романов. Речь не об масштабе и глубине повествования, речь – об объёме текста. Предполагается серьёзный, масштабный труд, который под силу только тем, кто не может не написать.
Подчас нам и прочитать объёмный роман трудно. Нет времени, суета, большой соблазн ознакомиться с кратким содержанием, пролистать книжку и этим ограничиться. Но есть ощущение, что «Своим чередом» – из тех романов, где кратким содержанием и перелистыванием ограничиться обидно. На это достойное чтение хорошо бы найти время.
Великанова Юлия
Родилась в Москве в 1977 году. Окончила ВГИК (экономический факультет), ВЛК (семинар поэзии) и Курсы литературного мастерства (проза) при Литинституте им. А.М. Горького. Поэт, редактор, публицист. Член Московской городской организации Союза писателей России. Автор сборника стихотворений «Луне растущей нелегко...» (2016). Соавтор сборника стихов «Сердце к сердцу. Букет трилистников» (с А. Спиридоновой и В. Цылёвым) (2018). Организатор литературно-музыкальных вечеров. Участница поэтической группы «Тихие лирики начала НЕтихого века» и поэтического дуэта «ВерБа».
В поисках правды и справедливости
Оргкомитет ежегодной Литературной премии «СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ — ЗА ПРАВДУ» продолжает прием заявок на участие в конкурсе на соискание Премии.
Премия создана по инициативе Председателя Партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ — ЗА ПРАВДУ, Руководителя фракции «СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ- ЗА ПРАВДУ» в Государственной Думе ФС РФ Сергея Михайловича Миронова в 2015 году учреждена с целью поиска и поощрения молодых, талантливых авторов литературных произведений, способных внести существенный вклад в художественную культуру России, создающих произведения патриотической направленности, привлечения к ним читательского и общественного внимания. Председатель Жюри Премии — С.М. Миронов, Председатель Оргкомитета — Руководитель аппарата фракции «СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ — ЗА ПРАВДУ» Руслан Владимирович Татаринов. Соучредитель Премии — старейший литературный журнал «Роман-газета». Девиз Премии – "В поисках правды и справедливости".
Номинации:
Номинации:
-
"Молодая проза России" (романы, повести, рассказы);
-
"Молодая поэзия России" (поэмы, стихотворения);
-
"Молодая публицистика России" (очерки, статьи);
-
"Одно стихотворение" (автор представляет свое стихотворение в видеоформате, хронометраж – до 4 мин.). Номинация объявлена в 2021 году.
Условия участие:
-
Возраст участников: до 40 лет.
-
Заявка и все материалы принимаются Оргкомитетом с учетом условий пандемии — по электронной почте srkonkurs@yandex.ru
-
Материалы (текстовые) просим присылать в формате word, чтобы Оргкомитету было удобнее составлять тома с материалами для чтения членами Жюри.
-
Видеоматериалы просим присылать по возможности в горизонтальном формате, желательно разрешение 1920 Х 1080. Формат файла MP4.
Награждение:
Наградной комплект победителей Премии состоит из диплома, памятного подарка и денежной премии.
В Жюри Премии — Председатели творческих союзов, издательств, главные редакторы журналов и газет, деканы профильных факультетов вузов, в том числе МГУ им. М.В. Ломоносова, известные писатели, поэты, режиссеры.
Положение о Премии и бланк Заявки высылаем прикрепленным файлом.
Официальная страница проекта: https://spravedlivo.ru/6666716
С уважением,
Оргкомитет ежегодной Литературной премии СР и журнала «Роман-газета»
Тел.: 8(495) 787-85-15
Моб. 8-926-188-92-72 (Наталья Тугаринова).
Моб. 8-926-188-92-72 (Наталья Тугаринова).
Неисповедимые пути (о журналах «Роман-газета» № 15-16, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Неисповедимые пути
(о журналах «Роман-газета» № 15-16, 2021)
Пятнадцатый в этом году номер «Роман-газеты» целиком занимает роман Владимира Муссалитина «Ave Maria», шестнадцатый же выпуск состоит из двух произведений – повести Анны Козыревой «Ищите и обрящете...» и ее же меленькой повести «Звездочка-сестричка». Оба крупных текста («Ave Maria» и «Ищите и обрящете...») объединены темой человеческой судьбы, религиозного поиска, пути вообще. Скудные в своей событийности они с помощью ретроспективной композиции раскрывают прошлое героев и проливают свет на их чувства и действия в настоящем.
Главный герой романа Владимира Муссалитина «Ave Maria» носит подчеркнуто непримечательную фамилию Михайлов. Михайлов – проводник в эпоху брежневского застоя. Он работает журналистом, женат на известной артистке и знаком с множеством реальных исторических личностей. В тексте романа (иногда в виде фамилий, а иногда как полноценные персонажи) появляются Григорьянц, Аджубей, Глазунов и даже Брежнев, с которым Михайлов пьет коньяк.
У Михайлова проблемы в браке, но куда больше он обеспокоен смертельной болезнью матери. Когда Михайлов узнает о страшном диагнозе, на второй план отходят и бурная столичная жизнь, и внезапный побег жены, и репрессии. Политический и социальный фон романа не менее мрачен, чем состояние героя – старого товарища обвиняют в измене родине, хирург требует квартиру в обмен на лечение матери.
В конце концов страшные жизненные обстоятельства приводят Михайлова, подобно многим героям русской классики, к дороге. И эта русская дорога становится для него предвестником перемен и возможного счастья…
Роман Владимира Муссалитина полон излишних лирических отступлений и подробностей о коллегах, знакомых и вовсе случайных людях:
«Интересно: сохранилась ли та деревня Чемоданово или давно нет на карте. Признали неперспективной, как делается это вокруг да около. И крест на этой деревне поставили, как, впрочем, и на тех, кто остался в этом самом Чемоданове век свой доживать. Те, кто помоложе и побойчее, наверняка сами свою судьбу выстроили, ни на кого не надеясь, да и можно ли надеяться на ту же брехливую бабёнку, хоть и числится она в академиках (напрягала память, с большим трудом вспоминая, и всё-таки вспомнила! — Заславская)».
Большая часть текста буксует в бесконечных уточнениях и деталях. Впрочем, эта неспешность и многословность скорее к лицу роману «Ave Maria», так автор полнее раскрывает личность и жизненную драму своего героя и близких ему людей.
Героя повести Анны Козыревой «Ищите и обрящете» мы впервые встречаем у моря. Какая-то странность, иррациональность есть в его действиях – то он зачем-то кидает паспорт в костер, то молча наблюдает, как из воды достают утопленника. Героя зовут Алехин Виктор Николаевич, он военный на пенсии, а еще, кажется, серьезно болен. На море Алехин встречает дельфинов, русалок, ведьм и людей из своего прошлого, встреча с которыми даже более неожиданная, чем соприкосновение с мистикой.
Алехин ищет смысл жить и бороться. И спасает его идея Бога. Алехин заглядывает в церковь, разговаривает с молодым священником, стоит на отпевании, видит под водой изумительный алтарь – и все это переворачивает его систему координат. Во время поездки на море герой находит свое «воскресение» и в конце восклицает: «– Господи!.. я – живой... живой... Господи! Верую!.. верую... помоги... помоги моему неверию...». Но не последнюю роль в его пробуждении играет и безмерная любовь жены…
Маленькая повесть «Звездочка-сестричка» – это история, увиденная глазами мальчика Вени. Однажды в грозу Веня замечает, что деревенская дурочка Лида ведет себя странно – она ползет на четвереньках по земле, словно животное. Но маме и бабушке Вени все понятно без лишних объяснений – Лида рождает, и они помогают ей с родами и новорожденной малышкой.
Лиде, правда, ребенок неинтересен – она живет в своем своеобразном мире, и вскоре и вовсе исчезает. Девочка остается на попечение мамы и бабушки героя. Но рождение в грозу – это своеобразный предвестник будущей беды. Малышке не суждено было прожить долго. В успокоение Вене бабушка говорит:
«Небо – терем Божий... Звездочки на ём – огоньки Божии... Оно ить как быват: народится где на земле младенчик, – в небушке тем же разом звездочка новая вспыхнет. То в теремочке Божием ново оконце вырубили, и смотрит в то оконце андел-хранитель. Кажинному человеку от Господа Бога свой андел-хранитель приставлен...»
Повесть «Звездочка-сестричка» противопоставляет частную скоротечную жизнь вечному бытию – все мы уходим, но в то же время мы существуем всегда. И потому в контексте повести смерть маленькой девочки не кажется трагедией, ее жизнь – лишь яркая вспышка божественной искры. Эти смыслы роднят повесть «Звездочка-сестричка» с разобранными выше произведениями – все они построены на религиозных представлениях о предопределенности жизни и бессмертии души.
Войская Алла
Родилась в Москве. Окончила Литературный институт им. Горького. Пишет прозу и литературную критику. Публиковалась в журналах «Юность», «Кольцо А», «Нижний Новгород», «Формаслов», «Лиterraтура», а также в газете «Литературная Россия». Лауреатка премии «Русское слово» (2017), финалистка премий «Литблог» (2019) и «БЛОГ-ПОСТ» (2020).
Мужской коллаж и попытка русского Вербера (о журналах «Роман-газета» № 13-14, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Мужской коллаж и попытка русского Вербера
(о журналах «Роман-газета» № 13-14, 2021)
В тринадцатом номере «Роман-газеты», вышедшем с тематическим подзаголовком «Лебединая песня джигита. Мужские истории» собраны тексты целой писательской команды. Малая проза номера очень разная, но средний уровень очень крепкий – при том что выделить одного-двух авторов очень трудно. Получилась эдакая железная цепь - и выделять одно звено как-то странно.
Сначала о «Мужских историях». Вышел эдакий роман-буриме в повестях и рассказах, greatest hits от двенадцати умных и талантливых мужчин. Поговорим про каждого автора сборника.
Пронзительны, но лишены излишней сентиментальности рассказы Леонида Татарина («Трояк» и «Чашка какао»). Первый из них – щемящая история о том, как один нехороший человек в шутку продал свою юную супругу за этот самый трояк. И о том, что из этого вышло. Второй – зарисовка из лихой курсантской жизни. Помимо крепкой фабулы объединяет эти рассказы морская тема, которую автор хорошо знает и любит.
Рассказы Александра Щербакова чуть более сентиментальны, но и в них тоже чувствуется живая мужская эмоция. Взять, к примеру, «Плач по Чёрному Тому» – ностальгическое повествование о том, как мальчик написал пьесу в стихах, будучи под впечатлением прозы Бичер-Стоу, и о том, как история времен рабства в САСШ неожиданно подошла обыкновенной советской школе как влитая.
Рассказ Евгения Москвина («Таинственный Маевский») посвящён мистической силе искусства. Откуда приходит вдохновение? Был ли этот самый гениальный Маевский со своим маршем – или это только плод фантазии творца?
В хорошем смысле поучительны, духоподъёмны тексты Владимира Глазкова. «Да будет воля Твоя» - история почти о библейском Лоте. Утратив всё, что ему было дорого, и почти умерев, герой воскресает – и для него, оказывается, жизнь ещё не кончена. Или житие несвятого праведника, дворника Кузьмича из одноименного рассказа – притча о скромных русских мудрецах, без которых не стоит ни село, ни двор современного города.
Или вот – автор Виктор Боченков, «Пусть второе солнце будет чёрным!» Лирическое элегическое эссе, почти стихотворение в прозе – читатель то умиляется, то ужасается. Но равнодушным не остаётся – и это самое главное.
А вот повесть Александра Летина с набоковским названием «Машенька». Герой узнаёт, что умерла его первая любовь – и, возможно, любовь всей жизни. Перед нами шаг за шагом воссоздаётся их не-роман с так беспечно упущенными возможностями чистого счастья, и мы понимаем: небывшее порой потенциально выше, чем сбывшееся:
- Глупо всё получилось. В юности кажется, что вся жизнь впереди. И столько ошибок наделаешь. Виновата я перед тобой, а перед собой ещё больше.
- Я очень любил тебя. И сейчас люблю. Но уже по-другому. Тогда душа пела, я был счастлив, и всё вокруг светилось. Потом боль, чернота. Это всё ушло, и осталась нежность. Нежность и радость, что ты была, что ты есть.
Рассказы игумена Варлаама (Борина) - «Ребро» и «Спонсор» – о тяжёлом, суровом, но доступном всякому грешнику пути к покаянию и прощению. Ни брутально-мужское отрицание благости, ведущее в тюрьму, ни деньги – ничего не даст упокоения мятущейся душе. Только дорога к Богу, и идущий может её осилить.
- Я очень любил тебя. И сейчас люблю. Но уже по-другому. Тогда душа пела, я был счастлив, и всё вокруг светилось. Потом боль, чернота. Это всё ушло, и осталась нежность. Нежность и радость, что ты была, что ты есть.
Рассказы игумена Варлаама (Борина) - «Ребро» и «Спонсор» – о тяжёлом, суровом, но доступном всякому грешнику пути к покаянию и прощению. Ни брутально-мужское отрицание благости, ведущее в тюрьму, ни деньги – ничего не даст упокоения мятущейся душе. Только дорога к Богу, и идущий может её осилить.
Мрачный, почти леонидандреевский рассказ Дениса Беликова о селфи и последствиях («600 кадров в секунду») и история Валерия Рокотова «Твоё сокровище» – о том, как жестоко и по-булгаковски в миру прорастают новые хищные варвары - добавляют сборнику жёсткости и мрачности: для равновесия.
Писателя Виктора Никитина, увы, уже нет с нами. Его «Чужая жизнь» начинается так: «Ей хотелось комедийной мелодрамы, – жанр в программе совпадал с её желанием. Но, как известно, бойтесь своих желаний - и Ольгу Николаевну ждёт совсем иной жанр. О его существовании она, увы, даже не подозревала». А еще в сборнике есть его тревожно-пугающая, сюрреалистическая «Богоматерь всех спящих».
Рассказы Анатолия Искакова («Козлодрание» и давший подзаголовок всему номеру рассказ «Лебединая песня джигита») возвращают нас к по-кавказски колоритным сюжетам и мужчинам, чьи судьбы сами просятся в героические легенды – даже если нам сейчас кажется по-другому.
Наконец, завершается номер новеллами Николая Перевозчикова «Волшебный инструмент» и «Дружок-Григ». Всё на свете начинается с искусства, и им же заканчивается. Пусть порой и кажется, что не спасёт и оно.
Спасёт. Обязательно спасёт.
Спасёт. Обязательно спасёт.
По подзаголовку «Мужские истории» можно было подумать, что перед нами будет нечто узко-брутальное – про войну, преодоление или силу. К счастью, мужские эти истории только потому, что написаны мужчинами – а оттенков и разновидностей прозы (причём как сюжетно-тематических, так и изобразительных) здесь множество: читатель обязательно найдёт то, что придётся ему по вкусу.
Теперь о четырнадцатом номере - и о романе Александра Ольшанского «Инопланетяне».
Итак, есть вундеркинд Руслан Орлов, в возрасте одиннадцати лет оканчивающий школу. Его родители трагически гибнут – машину большой шишки с фамилией Басаргин взорвали, родители оказались в ней по роковой случайности. Руслан выжил – мальчик после взрыва слышит чей-то сердитый голос: «А мальчишка здесь зачем? Ему здесь не место, пусть возвращается назад».
И всё бы ничего. Басаргин-старший, терзаемый чувством вины, полностью обеспечивает учёбу и жизнь Руслана, благо тот и сам отмечен печатью недюжинных дарований: из него растёт большой учёный, его наработками интересуются на самом верху. Его, кажется, любит Лида Басаргина – дочь того самого благодетеля, поневоле сыгравшего в судьбе Руслана довольно мрачную роль. Интересно: Любовь Басаргина – сценический псевдоним Любови Менделеевой-Блок, дочери великого химика и жены великого поэта, и несколько взбалмошная и ищущая себя в окружении выдающихся родственников Лида вполне с ней рифмуется.
А дальше начинается странное. Много странного. Очень много странного.
Сначала мы узнаём, что существует некая Глобальная информационная система – каждый, кто может к ней подключаться, способен узнать всё об абсолютно любом человеке. Подключён к ней и Руслан – вот секрет его выдающихся работ. А ещё он занимается тем, чтобы сделать человека равным Богу.
Бог создал человека по образу и подобию своему, но «разблокировал» ему только десятую часть мозга. Разблокировать оставшиеся девять десятых – цель и задача для Руслана. Сотворить Homo Florens – человека расцветшего.
К тому же он, увы (почему увы – об этом позже), оказывается избранным – сыном Бога или даже богов. Конечно, земная и проблемная Лида не для него – ему предназначена такая же суперженщина Агидель.
Если пересказывать сюжет дальше, получается какой-то анекдот: Руслана похищает НЛО, чтобы доставить его на планету Рай. Потом грянет Апокалипсис в США, причём перед его началом в окне президента появляется Богородица. Дальше будут другие планеты, роботы и вождь кентавров со змеиным телом ниже пояса по имени Тын Дын. Автор с космической стремительностью расширяет географию, философию, космогонию собственной вселенной – едва ли не на каждой странице на опешившего от такой скорости читателя сваливается новая информация. Причём это не детальность, не скрупулёзное прописывание собственноручно созданного мира – напротив, этого как раз сильно не хватает; Александр Ольшанский, как и почти всякий «серьёзный» автор, сделавший вылазку на поляну фантастического, пишет мазками густыми и широкими, часто – слишком широкими. Это скорее торопливость, желание уместить в компактный роман информацию и события, которых хватило бы на многотомную сагу.
К тому же несколько карябают взгляд антиамериканские шпильки и, в противоположность им, какое-то залихватско-русское (вплоть до упоминания пары псевдославянских нью-эйдж штрихов). Разумеется, в патриотизме нет ничего дурного – но в двух-трёх эпизодах это выглядит то ли задорновскими штудиями, то ли тоном книг про попаданцев от целого легиона отечественных авторов.
Что же, книга так откровенно плоха?
Вовсе нет. Есть как минимум три вещи, благодаря которым роман Александра Ольшанского определенно заслуживает внимания.
Во-первых, это такая попытка русского Бернара Вербера, и она должна была случиться. Названия текстов французского писателя («Мы, боги», «Третье человечество») вполне могли бы стать названиями глав «Инопланетян». Но это не калька – отличий тоже много. Например, у Вербера есть много юмора, Ольшанский неизменно серьёзен – и оба подхода одинаково интересны.
Во-вторых, хороша концовка. Она удивляет и сюжетно (спойлерить не станем), и на уровне идей. Точнее, их разрушения – нам так долго с железной логикой доказывали одно, а жизнь безжалостно эти смысловые конструкции разметала...
«Небо решило проверить, а способно ли человечество на этом этапе развития снять запреты с гомо сапиенса, наложенные самим Богом? Если он, Руслан Орлов, со своими сотрудниками научится снимать запреты, то что за этим последует? Очередной всемирный потоп или ещё более жестокий сценарий гибели четвёртого человечества? Не в связи ли с такими планами именно ему поручено отобрать самых лучших представителей вида гомо сапиенс для переселения на другую планету? Жалко расставаться с почти удачным, генетическим произведением и захотелось продолжить над ним эксперименты?».
И третье. О том, что человечество – в результате научных экспериментов, катастрофы, внеземного вмешательства, ещё чего-то – окажется разделено на две принципиально разные ветви, писали и пишут много. Счастливая мысль Александра Ольшанского в том, что оно уже разделено. Мы этого ещё не видим и не осознаём, но, возможно, критерии разделения рода людского на два вида-антагониста уже определены, и начало открытого размежевания – не за горами.
Родионов Иван
Родился 03.03.1986 в г. Котово Волгоградской области. Живет в г. Камышине Волгоградской области. Учитель русского языка и литературы, поэт, критик. Колумнист литературных журналов «Отчий край», «Перископ», «Бюро Постышева», интернет-портала «ГодЛитературы.РФ». Публикации в журнале «Новый мир». Автор книги «сЧётчик. Путеводитель по литературе для продолжающих». Победитель, лауреат, финалист множества различных российских и международных литературных премий. Среди них: Международный литературный Волошинский конкурс (лонг-лист, 2017), премия «_Литблог» от «Большой книги», ВШЭ и Creative writing school (финалист, 2019), премия «Лицей» (лонг-лист, 2020) и др.
Новый принцип Оккама. Александр Леонидов «Ключ от ничего» (о журналах «Роман-газета» № 11-12, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Новый принцип Оккама. Александр Леонидов «Ключ от ничего»
(о журналах «Роман-газета» № 11-12, 2021)
Обзор литературного журнала «Роман-газета» не могу не начать со своих детско-юношеских воспоминаний.
В советские времена моя семья выписывала множество разнообразных журналов. Литературных из них было два: «Юность» и «Роман-газета». Последняя в ту пору была чрезвычайно популярна. Она считалась самым массовым отечественным журналом худлита с того самого 1927 года, когда ее придумал Максим Горький. Это было связано, в числе прочего, с обстановкой острейшего советского книжного дефицита. В отрочестве «Роман-газета» меня мало выручала: она была без картинок и не печатала обожаемые мною приключенческие романы и детские книги (проект «Детская Роман-газета» не застала, или мне его не выписывали). В больших и мягких книгах взрослые читали «деревенскую прозу», новинки Петра Проскурина или Валентина Распутина – но мне тогда эти произведения были не интересны...
Все изменилось для меня в конце 1980-х. В «Роман-газете» одна за другой вышли интереснейшие и остроактуальные книги. Событием для старшеклассницы стали «Фаворит» Валентина Пикуля, «Белые одежды» Владимира Дудинцева, «Зубр» Даниила Гранина. Был еще сборник советской научной фантастики, уже не помню названия и авторов, сложный, воистину научный, – но и он воспринимался как прорыв. Выпуски «Роман-газеты» с «Белыми одеждами» я зачитала до дыр и переменила мнение о журнале в сторону восхищения – издание держало руку на пульсе событий и сообщало им литературное «подкрепление».
Но потом сложилось так, что «Роман-газету» систематически я не читала довольно давно (хотя и знала, что она выходит, и даже два раза в месяц, в отличие от всех остальных «толстяков»). И теперь как будто заново с нею знакомлюсь.
«Знакомство» началось с романа писателя и журналиста из Башкортостана Александра Леонидова «Ключ от ничего». Судя по биографии Леонидова, предваряющей выпуски с его текстом, он – один из постоянных авторов «Роман-газеты»: «Ключ от ничего» – это вторая книга дилогии. Ее начало, роман «Апологет», вышло здесь же в номерах 7-8 за 2020 год.
Подобные факты журнал характеризуют с лучшей стороны: «Роман-газета» следит за творчеством авторов, проживающих «не в столицах», и открывает читателям новые имена. А на 2-3 страницах обложки 12-го номера размещена рецензия Виктора Радзиевского на книгу Георгия Пряхина «Красная зона» в рубрике «Книги наших авторов». Это тоже говорит о редакционной политике и о заинтересованности журнала в популяризации и продвижении его авторов.
Из одного романа (двух выпусков) делать выводы преждевременно – но у меня возникло впечатление, что издание сохранило свою тягу к злободневности, если не политизированности. На 2-3 страницах обложки номера 11 напечатана новость о вручении ежегодной Литературной премии Партии «Справедливая Россия». Но главным политическим высказыванием этих выпусков является, конечно, сам роман «Ключ от ничего».
Это характерный образец нового российского приключенческого романа – не удаленного от читателя в мир прекрасного эскапизма, в страну Ассолей и Грэев, а погруженный в самую гущу сегодняшних событий, описанных узнаваемо или шаржированно. Ныне создается много остросюжетной литературы на отечественном материале – боевиков, детективов, любовно-авантюрных историй, погонь за сокровищами, которые вместо пиратских кладов становятся «золотом партии» или воровским общаком... Леонидов выбрал самый социальный её извод – написал роман в сложном смешении жанров политического детектива-триллера, политической же сатиры, научной фантастики, романа нравов, романа идей и романа-размышления. Эта пестроткань – не «легкое чтение», а во многом месседж для подготовленного читателя, воспринимающего как должное резкие переходы повествования от сцены наказания одного из сидельцев тюремной камеры к разговору двух философов в некоем надмирном пространстве и авторским рассуждениям. Строго говоря, ради авторских умозаключений «Ключ от ничего» и писался. Но автор старался, чтобы его повествование от одного важного для писателя тезиса до другого было интересно читать, и потому облек его в колоритные формы.
Действие «Ключа от ничего» охватывает период девяностых и наши дни в России (а также в Дании и Африке, но все крутится вокруг российской политики, экономики и перспектив). Начинается оно с картинки не для слабонервных:
«Мертвец за столом, нашпигованный анимационной аппаратурой, разлепил синие, цвета дохлых дождевых червей, губы и каким-то нечеловеческим, инопланетным, а может просто трупным, голосом повторил за Премьером:
— Раз, раз, раз...
... — Я устал... Я ухожу... — похулиганил будущий Президент в микрофон. И труп послушно выговорил утробным гласом из могилы:
— Я устал... Я ухожу...»
Для тех читателей, кто не узнал эпизод или просто родился позже эпохального события, следует подробнейшая сноска: «Автор намекает на многочисленные «странности» ухода Б. Ельцина в 1999 году (в силу длины пояснения остановлю цитату на первом обобщающем предложении. – Е.С.)». Сразу отмечу, что, на мой вкус, Леонидов сносками несколько злоупотребляет. Есть в романе места, где они необходимы – перевод тюремной фени на «общепринятый» язык, иностранные слова или биотехнологические термины; есть моменты, где уточнения допустимы, хотя можно было бы и без них обойтись. И есть сноски, представляющиеся чрезмерными: «Ежовое копыто — термин в ветеринарии, означающий болезнь лошадей: копыто съёживается в результате осложнения хронического ревматического воспаления. Автором используется как аллюзия к «ежовым рукавицам» и «копыту чёрта». Выглядит так, будто Леонидов считает необходимым «разжевывать» читателям свои метафоры. Может, такое обилие сносок – просто гиперответственность автора?..
Действующие лица романа: старый академик, биотехнолог Виталий Совенко, умелый «кремледворец», его сын Яков Совенко, он же Шумлов (взявший фамилию матери), Татьяна, спивающаяся художница, жена первого и мама второго, работники АО «Биотех», наследной корпорации Совенко, вершащей почти все дела в романе по принципу «цель оправдывает средства», сестры Лера и Лиза Очепловы (стерва и «тургеневская барышня»), их мать Алина Очеплова, давняя любовница Совенко-старшего, представители нынешнего «высшего света» – Осип Блефе, Никита Питрав, Ян Пржимонский и многие, многие другие, включая Президента, наемники Крис Пятоо со «стволом» в протезе руки и Феннер Эрасмус, он же Фокки Фреш, представители иностранных держав – властители, предприниматели, обыватели, правоохранители, российские уголовники и бандиты, российские и иностранные чиновники... Они предают, продают, подставляют друг друга, стремятся захватить кусок пожирнее, натравливают на соперников киллеров, выслуживаются перед вышестоящими, уничтожают слабых и совершают другие омерзительные поступки. Многие неглавные герои носят чудны́е фамилии: генерал Фаршев, Роб Ламович Шакапивов, Супольев, Осыпашин, Гектаров. Некрасивое или комическое звучание имен, вероятно, призвано играть на заведомое неприятие читателем этих деятелей. Впрочем, неприятие обоснованное.
Персонажей в книге так же много, как и связанных с ними сюжетных линий (и почти все они, линии, безрадостные). Но едва ли не центральный среди героев – тот, кто появляется ближе к финалу и объявляется виновным во всем, что происходило на страницах романа. Это философ Вильям Оккам, не ведающий вот уже семь веков ни о каких земных потрясениях. Оккам, английский философ, монах-францисканец, получивший фамилию по названию своей деревни в графстве Суррей, вошел в историю как отец современной эпистемологии и философии в целом и как один из крупнейших логиков мира. Он, сторонник крайнего номинализма, считал, что существует только индивидуальное, а все универсалии абстрактны в человеческом уме и не обладают никакой метафизической сущностью. Отсюда, из апелляции к абстракции человеческого разума, проистекает «метафизическая» линия романа – периодический уход действующих лиц в астрал, где они еще более активны, чем наяву, вступают друг с другом в схватки и уничтожают противников («Умрёшь в Подпространстве – умрёшь и в Пространстве»). Это единственные элементы «Ключа от ничего» из области ненаучной фантастики – биотехнологии с их потрясающими пищевыми цепочками, являющиеся основным фоном книги, в наше время относятся или к научной фантастике, или даже к близко достижимой реальности. Впрочем, возможно, и выходы души в астрал уже изучены наукой и применяются на практике, но это знание для избранных – ведь избранным-то и посвящено сочинение Леонидова (тема «Золотой касты» в нем тоже муссируется).
Монах Вильям нужен в повествовании потому, что «Оккам создал грядущий капитализм, хотя, конечно, совсем не стремился ни к какому капитализму, да и слова-то такого не знал... и ...сломал неизбежность коммунизма... теория познания – мать всех отношений, а метод познания мира становится впоследствии отношениями между людьми». Его средневековым индивидуализмом, легшим в основу сегодняшней философии, рефлексирующий Яков Шумлов объясняет текущую политическую ситуацию в его художественном мире (а поскольку этот мир во многих деталях повторяет наш, видимо, писатель думает то же самое). И еще образ Оккама имеет чисто литературный смысл: его бессмертие и отстраненность от суеты выгодно в художественном плане отличаются от суматошных телодвижений и грешных помыслов всех прочих действующих лиц. Остальной «набор» персонажей соответствует как литературному «стандарту» современного остросюжетного политического романа, так и массовым представлениям россиян о структуре, целях и модусе вивенди сегодняшней элиты.
Поэтому я считаю главным месседжем романа «Ключ от ничего» изложение политической идеи. Она выражена прозрачно и не раз: «Золотая каста», запугивая народы тоталитаризмом и его казнями египетскими, – в итоге построила для миллионов и миллиардов людей планеты жизнь, которая страшнее смерти». Распад Советского Союза Леонидов видит аллегорически детским взором маленького Якова:
«И мама рассказывала ему страшную сказку. ...О том, что, когда Якову было всего два годика, небо дали держать глупому и слабому, горбатому человеку... глупый и слабый Горбун уронил небо. ...Мы могли только плакать, молиться и ждать смерти в темноте. И вот тогда твой отец и ещё несколько человек взяли небо за шершавый край и приподняли... И с тех пор держат...» Да-да, это сюжет песни Александра Городницкого «Атланты», которая здесь и приводится. В романе утверждается преступность разрушения СССР, приведшее к совершенно безнравственной сегодняшней жизни (на ее изображение и на разъяснение, чем нехорош для русского человека в частности и всего русского общества европейский путь, Леонидов красок не жалеет и старается опровергнуть уверенность в тамошнем экономическом благополучии). Проводится мысль о необходимости «сильной руки», которая сможет вытащить страну из этого хаоса. АО «Биотех», где изо всяких шлаков и того хуже получается – через цепочки переработки – вкусная еда и живые ростки растений выступает в таком контексте прозрачнейшим символом преобразования России. О нем говорится пафосно: «Сложная это задача: оживить мёртвую землю. Но задача куда более сложная – оживить мёртвые души». Провозглашению этой же цели служит сквозной образ романа – Ключ от ничего.
Финальный абзац романа меня даже напугал: «СТРОИТЕЛЬСТВО – не одномоментно. Всякий понимает, что строительство – это долгий процесс, раздражающий всех и строительным мусором, и временными неудобствами, и тяготами строительных работ... Примет ли от нас человек архитектуру прекрасной новой реальности или откажется принимать, опасаясь грязи и безобразий стройплощадки? ...К счастью, это решать не кому попало. Это решать только тому, кто владеет ключом от Ничего, способностью расщеплять исходный ноль на самые разные величины». Задачи СТРОИТЕЛЬСТВА за миллионы винтиков и за счет них должны решать владельцы Ключа от ничего? Люди ничего не значат для этого процесса?.. Так ли видит автор, или у страха глаза велики, и я преувеличиваю?..
...Настала пора признаться – политическая сатира и политическая фантастика – самое мое нелюбимое чтение на сегодня. В таких книгах, как правило, художественность подчинена идейности, а также они сильно «завязаны» на текущих реалиях или персоналиях. К ним не получается относиться как к произведениям искусства. Но я отдаю себе отчет в том, что многим поклонникам «Роман-газеты» понравится идейная определенность и даже агитационный подтекст. Подытожу обзор традиционной формулой: «Эта книга, безусловно, найдет своего читателя».
Сафронова Елена
Прозаик, литературный критик-публицист. Постоянный автор «толстых» литературных журналов «Знамя», «Октябрь», «Урал», «Бельские просторы», «Кольцо А» и многих других, портала открытой критики «Rara Avis» и др. Член Русского ПЕН-центра, Союза писателей Москвы, Союза российских писателей, Союза журналистов России. Редактор рубрики «Проза, критика, публицистика» литературного журнала Союза писателей Москвы «Кольцо «А». Ассистент-рецензент семинара критики Совещания молодых писателей при Союзе писателей Москвы с 2012 года. Лауреат Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» 2006 года, премии журнала «Урал» в номинации «Критика» 2006 года, премии СП Москвы «Венец» в критической номинации (2013) и др.
Чувство родной земли (о журналах «Роман-газета» № 9-10, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Чувство родной земли
(о журналах «Роман-газета» № 9-10, 2021)
Анатолий Салуцкий берется за очень непростое дело в литературе. Что есть политика, и надо ли изображать ее в художественном произведении, и не таятся ли на этой дороге неведомые опасности, и всегда ли возможно соблюсти внутри этого изображения меру этики, не говоря уже о том, насколько подлинному художнику бывает трудно справиться с махиной политической конструкции, вплавляя ее в образную симфонию...
Анатолий Салуцкий отвечает на все эти вопросы и сомнения своей серьезной работой – романом «Немой набат», опубликованном в № 9 2021 «Роман-газеты». Наше время – вот оно, в бесстрастном и точнейшем зеркале. Автор сдержан, суров, работает жестко и непредвзято. Он ставит себе единственно важную этическую задачу: не солгать. Ибо наше время настолько изолгалось, так привыкло ко всякого рода лжи, что правда, запечатленная в искусстве, многим даже претит.
Анатолий Салуцкий отваживается именно на правду. Да, она опасна! Но без нее – никуда.
Без правды нет пути вперед. Ни в жизни, ни в искусстве.
Драматургия романа классическая. Протагонисты и антагонисты. Два мира. Два начала жизни. Две духовные системы – вернее, одна из них бездуховная. Один из главных героев Виктор Донцов – это alter ego писателя. Впрочем, так и должно быть; в произведении, что написано с живою болью, не может не быть человека, душою и духом сращенного с самим создателем текста. Антагонист, как ему и положено, подлец и прохвост. Вполне обычный для наших дней окрас личности (если подобного антигероя можно назвать личностью...).
«Подлевский Аркадий, с Госимуществом связан. Акциденциями живет, случайными доходами, фрилансер, искатель профита. Виртуоз сиюминутности. У него кликуха Игрок, хотя впрямую финансами не занимается». Фамилия антагониста более чем говорящая...
Есть и женщина. Женский образ в политическом романе весьма важен. Многослоен. Многозначен. Он – опора, светило, звезда, то, к чему идешь сквозь все препятствия; этот свет помнишь везде и всюду, это то, что спасает в застенке и ведет вперед сквозь все праздники и слезы. Возможно, это таинственный совокупный образ родной земли – Родины. Родина, земля, вера, жизнь – все они женского рода. Женщина – дарительница жизни и ее хранительница. Именно она хранит мужской огонь.
И зовут героиню тоже символично – Вера Богодухова. Все неслучайно. Но эта нарочитость не отталкивает; ее понимаешь и принимаешь – здесь символ-знак имени делает необходимый акцент на нужном и сильном существовании образа.
А вокруг этих основных героев вьется клубок других людей, и именно из них слагается жизненный, политический, житейский «пейзаж» современной России. Каковы хитросплетения этих судеб, показанных писателем то подробно, то вскользь? Это разные типажи и разные характеры. Калейдоскоп жизней играет и переливается. Фон ли это для того, чтобы мы увидели героев ярче и рельефнее, глубже осознали трагизм их противостояния – или же они образуют, в социальном своем движении, нынешнюю политическую Вселенную, в которой неопытный политический «астронавт» может и затеряться, и утонуть...
У Анатолия Салуцкого – интересные описания городов, встреч, ландшафтов России и мира, но сильнее всего, думаю, ему удаются диалоги. Разговоры героев – это такая тайная драгоценность автора: именно в них, в бесконечных русских разговорах, раздумьях вслух (и это свойственно русской литературе!..) и рождается объемный взгляд на происходящее, на вчера, сегодня и завтра, на повороты долгого пути к Истине. И, кроме разговоров, есть еще одна драгоценность романа (и это тоже традиция русской литературы!) – молчаливые размышления героев. Сердце и мысли Виктора Донцова просматриваются автором насквозь, но ведь это, как ни крути, и мысли самого писателя...
«А хуже всего этот жуткий, омерзительный прагматизм, разъедающий души. Все, что лишено материального смысла, — на периферии интереса. С подачи зомби-ТВ возобладало, въелось пагубное мерило: «Чем пошлее, тем башлее». Под тяжестью этой напасти, словно от метельных, многослойных снежных сугробов, у многих «поехала крыша», раздавив романтическую мечтательность юных лет. Жизнь вывернулась изнанкой». (...)
Мир разделился, как мы уже поняли (и понимаем это каждый день!), на правду и обман. С кем ты, герой? С кем ты, читатель? С незаемной мощью, нравственной силой и красотой родной земли – или с подражанием и лестью, с хитростью и притворством, с возможностью продать себя подороже, с заимствованием, злобой, ненавистью и местью? Анатолий Салуцкий недаром так назвал книгу. Набат звучит. Колокол бьет. Да, пока бессловесно. Но писатель, владеющий Словом (которое было В НАЧАЛЕ!..), уже бьет в вечевой колокол. И нам не грех к нему прислушаться, определяя и выверяя свой собственный путь.
***
В № 10 «Роман-газеты» – повести и рассказы Николая Самохина. Это та удивительная литература, которую мы уже успели небрежно отодвинуть от себя, занимаясь другими литературными пространствами, знакомясь с мировыми новинками, сражаясь с постмодерном и уповая на всякого рода голливудские острые сюжеты, которую мы даже назвали «вчерашним днем» и не успели по ней как следует соскучиться... а хорошо бы испытать именно это чувство: еще никто не отменял великой любви к родной земле и к родным людям, красоты родной природы, запахов травы и леса, людских драм и праздников, горестей-печалей и покаяний, надежд... и, главное, любви. Любви! Вот то, что мы чуть не потеряли. Это именно та Россия, которую мы (едва не...) потеряли (по Говорухину...). Я оптимист и все-таки верю в силу родной земли и в сильную к ней любовь русского человека. Это – базовое чувство, неотъемлемое. Вы можете сделать по жизни «круг почета» и вернуться к нему.
Николай Самохин именно это чувство и утверждает в своей прозе. «Рассказы о прежней жизни», «Сходить на войну», «Наследство», «Тоськины женихи» – это такие кладези русской жизни и русских характеров. Неудивительно, что вспоминаются, при чтении повестей Самохина, и Федор Абрамов, и Валентин Распутин, и незабвенный Виктор Петрович Астафьев.
«Если к этому добавить, что дед Дементий вырастил еще пять дочерей и что были среди них и скромницы, и лапушки-красавицы, и горластые завистливые дуры, — то можно подумать, будто дед Дементий в малой капле, в лукошке, всю Россию норовил произвести на свет — с красотой ее и умом, с юродством и ленью, с удалью и темнотой. Да маленько промахнулся. Кое в чем недобрал, а кое в чем переборщил (...)».
При чтении прозы Николая Яковлевича возникает чувство ОПОРЫ. Ты крепко стоишь на земле. Ты крепко сжимаешь в руке орудие труда твоего – топор, косу, грабли, молоток, а на войне – и винтовку. Ты доподлинно знаешь: без труда нет человека; ни мужика, ни бабы. И эту простую истину Николай Самохин доказывает и показывает нам.
И о жизни и смерти, великих архетипах человечества, он размышляет бесподобно просто, чисто и честно, мужественно и скорбно:
«Он умер через восемнадцать лет после окончания войны.
Не от старых ран умер, хотя ранен был. И не от старости вообще: ему шел только шестьдесят третий год, выглядел он еще вполне крепким и, для своих лет, моложавым.
Его убил рак. От какой сырости завелся он в мужике, не болевшем за всю жизнь ничем, кроме насморка?.. Но вцепился клешнями своими намертво (операция не помогла) и держал полгода в постели, медленно, по капле, выедая жизнь из организма.
Отчего-то людям добрым, простым, невеликим, по бесхитростности своей не успевшим и нагрешить как следует, часто достается мучительная смерть. Ломает судьба человека, ломает, гнет его, мордует по-всякому, а он живет себе, крутится, да еще и порадоваться умеет: тому, что вёдро на дворе или дождичек ко времени, что картошка уродилась, не в пример прошлогодней, крупная, что ребятишки нынче почти не болели и что к празднику отвалили пятнадцать рублей премии. (...)».
Если мы хотим посмотреться в зеркало времени, омыться в чистой воде человечности и подлинно человеческого (а значит, и Божиего!) – обратимся к этой тихой, но крепкой и верной прозе. Есть в русской поэзии тихие лирики. И есть в русской прозе стезя сердца и Родины. Русская литература во все времена была литературой сердца. Проза Николая Самохина это великолепно доказывает.
Крюкова Елена
Русский поэт, прозаик, искусствовед, член Союза писателей России, член Творческого Союза художников России, профессиональный музыкант (фортепиано, орган, Московская консерватория), литературный критик «Pechorin.net».
Жизнь малых городов старорусской глубинки и зарождение нового типа разночинной интеллигенции (о журналах «Роман-газета» № 7-8, 2021)
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Жизнь малых городов старорусской глубинки и зарождение нового типа разночинной интеллигенции
(о журналах «Роман-газета» № 7-8, 2021)
«Роман-газета» – журнал, основанный в 1927-ом году. Советское прошлое журнала во многом определяет его специфику. Некоторое отождествление романа с газетой, заявленное в заглавии выпуска, подразумевает, что литература социально востребована подобно газете. Данная посылка, разумеется, не является общеобязательной для всех видов литературной деятельности. В принципе литература может потребляться и узким кругом интеллектуальных или эстетических гурманов, не быть общественно актуальной. Изящная словесность в принципе может быть узко-салонной, а не только общезначимой.
Однако в советском контексте художественная литература как бы восполняет недостающую свободу слова и становится социально значимой (подобно газете). С поздне-советской социальной практикой «Романа-газеты» генетически согласуется его ранняя советская судьба. Журнал изначально выходил в тех исторических условиях, когда существовала официальная идеология, и художественное произведение могло стать источником политического скандала (как произошло, например, с романом Пастернка «Доктор Живаго»). И значит, художественная литература, угодная или неугодная власть предержащим, сохраняла актуальность газеты.
Едва ли приходится утверждать, что советская практика «Романа-газеты» не имела дореволюционных исторических корней. Напротив, в конце XIX века, в эпоху господства прозы художественная литература всё более сближается с публицистикой. Достаточно сослаться на «Дневник писателя» Достоевского, в значительной степени состоящий из публицистических заметок. Тесное сосуществование художественной литературы с газетной хроникой в творчестве Достоевского несколько парадоксально сближает Достоевского, почвенника и консерватора, с идеологически враждебным ему кругом литераторов-демократов: Добролюбовым, Писаревым, Чернышевским и др.
Тогда же в эпоху Достоевского в периодике нередко публиковались художественные произведения (например, романы того же Достоевского).
Таким образом, не столько система ценностей «Романа-газеты» (позиция редакции), сколько его издательские принципы консервативны и даже отчасти архаичны.
В анонимном предисловии к 7-ому выпуску журнала «Большая книга на низком старте», помещённом под грифом «Дела литературные» (и очевидно выражающим позицию редакции), сообщается о существовании регулярно существующей литературной премии «Большая книга». Указывая на то, что в марте нынешнего года стартовал шестнадцатый сезон популярной премии, анонимный (и очевидно коллективный) автор заметки, сетует на то, что естественное течение литературного процесса подавлено в наши дни запросами книжного рынка. Также говорится о том, что жюри конкурса идеологически предвзято – премии регулярно получают писатели –либералы, например, Дмитрий Быков и Владимир Сорокин, тогда как у писателей консервативно-патриотического толка – например, у Станислава Куняева шансов на успех практически нет. Всё заранее куплено и заранее решено – считает коллективный автор заметки.
Попутно он негодующе недоумевает: собственно за что либералы так не любят Родину и простых русских людей? Упрёк, который адресован в заметке Сорокину и другим литераторам либерального толка, очевидно, базируется не только на авторских оценках, которые Сорокин или другой созвучный ему писатель, адресует своим персонажам – обыкновенным русским людям. Проблема не исчерпывается своей оценочной плоскостью и возникает глубже неё. Литература русского концептуализма, одной из вершин которой остаётся Сорокин, подразумевает постмодернистскую деконструкцию имперского мифа, а значит, почти нигилистическое отрицание всех скреп и основ жизни страны. Причём разрушительный постмодернистский смех возможен даже там, где русский человек не изображается непременно глуповатым или недалёким.
При всём том, направленность консервативно-патриотических писателей – например, Куняева или Крупина преимущественно ретроспективна. Они пишут о великом прошлом великой страны и в этом смысле решают с помощью литературы музейные задачи. В противоположность литературным консерваторам писатели-концептуалисты не боятся говорить о нынешнем кризисе имперского космоса, о его существовании на грани исторической исчерпанности и заглядывать в будущее. За их постмодернистским смехом угадывается боль за страну, подобно тому, как у Гоголя в «Мёртвых душах» видный миру смех сопровождают незримые ему слёзы. Гоголевская закваска, трагическая изнанка русского концептуализма определяет его неожиданную общность с литературой патриотически серьёзной.
В итоге остаётся говорить не о том, что одна группа писателей права, а другая нет – остаётся констатировать проблему наших дней в литературе – ей иносказательно соответствуют слова Пушкина «Куда ж нам плыть?».
Оставаясь на стороне писателей консерваторов, анонимный автор статьи, тем не менее, не отказывает писателям-либералам в праве на существование, настаивая лишь на непредвзятом общественно нейтральном жюри «Большой книги». Если оно в принципе возможно, как утверждается в редакционной заметке, значит, возможна единая шкала художественных ценностей, на которой сосуществуют либеральные и консервативные писатели.
Так, «Посадские сказки» Светланы Замлеловой, на тематическом уровне связанные с русским простонародьем и русским купечеством, с порождённой патриархальными устоями эпической архаикой, по своей эстетической сути не чужды постмодернистскому смеху и вообще литературному хулиганству. Рядом со «Сказками» Замлеловой могут быть поставлены «Русские заветные сказки», собранные знатоком и ценителем фольклора А. Н. Афанасьевым, произведения озорные, чтобы не сказать забористые. Признаки литературной обработки простонародных памятников наблюдаются и в «Сказках для взрослых» Владимира Войновича, и в «Сахарном кремле» Владимира Сорокина, где в частности имеется сказка «Кочерга», исполненная инфернального юмора.
При своей консервативно-патриотической направленности, Замлелова творит в эстетическом и смысловом поле хулиганских сказок, не чуждых постмодернизму. В «Сказке о трёх сундуках» воссоздаётся ситуация, некогда описанная Лермонтовым в «Песне про царя Ивана Васильевича». Купец, вынужденный отлучиться из дома по торговым делам, оставляет дома свою раскрасавицу-жену, и как бы не вышло беды. Уж больно хороша купеческая жена.
В сказке Замлеловой, написанной на общеизвестный сюжет, любовная интрига заключается не только в том, удаётся ли мужней жене отбиться от непрошенных кавалеров, или она сама оказывается не без греха. Не менее примечательно то, что купеческая жена пытается образумить своих излишне ретивых обожателей весьма пикантным способом. Она вступает с ними в своего рода эротическую игру (кто кого). Такая активность и изобретательность женщины в русской жизни мыслима была лишь после петровских ассамблей, на которых женщине фактически впервые разрешалось являться в свет.
Даже у Лермонтова, который создаёт романтическую стилизацию под древнерусскую былину, купеческая жена не знает ухищрений кокетства (пришедших из Европы). Она просто сидит дома и блюдёт домашний очаг, проявляет себя жизненно пассивно.
Новеллистическая острота, игривость повествования в сказке Замлеловой побуждает вспомнить и «Декамерон» Боккаччо – цикл игривых новелл, памятник мировой литературы. Таким образом, прославляя русскую красавицу и за стать, и за нравственную твёрдость, Светлана Замлелова всё же прибегает к эротическому смеху, которому чужд последовательный патриархальный серьёз.
«Сказка о мертвом теле» Замлеловой содержит гоголевские аллюзии. В «Сказке» присутствует и гоголевская чертовщина, и гоголевский гротеск: труп ужасный является прямо посреди разухабистого ярморочного веселья.
Далее неизбежно завязывается детективная интрига. Удивлённый ярморочный люд стремится узнать, что произошло и кто виновник ужасного происшествия.
Едва ли будет натянуто утверждать, что детектив – не жанр древнерусской литературы. Светлана Замлелова склонна не к буквальному воспроизведению русской старины, а к современной стилизации под русскую старину.
«Сказка о чудесном зеркале» варьирует те литературные стилизации под русский фольклор, которые встречаются и в страшных балладах Жуковского, и в написанных им вослед многочисленных стихах Пушкина – прежде всего, в пушкинском «Гусаре», где ухищрения кокетства и шутливые переодевания таят за собой природу ведьмы. Воссоздавая зеркало как инфернальный предмет, рядом с которым совершаются пугающие метаморфозы инфернальной красавицы, Светлана Замлелова варьирует галантный пушкинский сюжет, а не обращается непосредственно к какому-либо фольклорному первоисточнику. Показательны не столько сюжетные переклички с Пушкиным в прозе Замлеловой, сколько сходство различных перевоплощений ведьмы с «Метаморфозами» Овидия, наверняка знакомыми Пушкину и располагающими к литературной обработке фольклорного материала. Приобщённая к контексту русской классики проза Замлеловой не собственно простонародна.
Завершает публикацию прозы Замлеловой повесть «Скверное происшествие», типологически напоминающее «Скверный анекдот», «Бобок» и другие произведения Достоевского. Как и в «Бобке» Достоевского, один из центральных персонажей повести Замлеловой, ведёт повествование, будучи давно похоронен.
Повесть Светланы Замлеловой содержит отчётливые элементы сатирического гротеска. Сатирически изображён один из главных героев повести – Мишенька, который занимается блефом – выдаёт себя не за то, что он есть, придумывает разные невероятные ситуации, из которых потом... вынужден выпутываться.
Одна из центральных мыслей повести – это мысль о сложной преемственности между прошлым страны и нынешними временами. Какими бы они ни были хаотичными, следует прочитать, услышать своего рода устное послание из прошлого (к которому принадлежит герой повествователь), и тогда таинственная связь времён будет хотя бы частично восстановлена. Антагонистом главного героя является Мишенька, современный авантюрист. С ним в повести связывается не только блеф, но и некие модные штампы в разговорах обывателей – например, представление о том, что Ленин был изверг, поскольку боролся с религией, но вместе с тем Ленин был гений, поскольку учреждал свободу, равенство и братство. Повествователь в «Скверном происшествии» считает такой взгляд на прошлое страны вообще и на Ленина в частности упрощённым, поверхностным и безответственным. Так, он утверждает, что обывательская идея всеобщего равенства (идея упрощающей унификации) не могла зародиться в голове у гения...
Вся повесть строится как фантасмагория отечественной истории двух последних столетий. Сквозь инфернальный хаос герой-повествователь стремится к истине... А она трудноуловима и в противоположность суете мира – тиха. По мысли автора она обитает в трогательно малых российских городах, возникших до революции...
В 7-ом выпуске журнала прославляется «глубинный народ», которому косвенно противопоставляется нынешний официоз (а не только либерализм).
8-ой выпуск журнала «Роман-газета» варьирует некоторые мысли и положения 7-го выпуска. Так, идея справедливости этимологически узнаваемо возникает в предисловии к 8-ому выпуску «Романа-газеты». Автор предисловия – Сергей Миронов, председатель партии «Справедливая Россия». В предисловии сообщается о литературном конкурсе, проводимом означенной партией: «В поисках правды и справедливости». В 8-ом выпуске «Романа-газеты» опубликованы произведения лауреатов конкурса. (К изданию прилагаются их краткие биографии).
В статье Михаила Фахретдинова «О правде и справедливости» (рубрика «Публицистика») узнаваемо варьируются мысли персонажа-повествователя «Происшествия» Замлеловой. Аргументируя его мысли и попутно ссылаясь на Ильина, русского мыслителя, Фахретдинов утверждает, что высшая справедливость заключается как раз в неравенстве. Например, старики и женщины в отличие от молодых должны быть свободны от воинской повинности, герою подобает больший почёт, чем не герою – утверждает автор статьи, на многочисленных примерах противопоставляя справедливость равенству. С равенством как унификацией жизни Михаил Фахретдинов связывает и советскую мораль, и перераспределение материальных благ в пору перестройки. Так, в частности Фахретдинов считает, что Егор Гайдар – экономист эпохи перестройки был фактическим продолжателем Аркадия Гайдара, советского писателя. Таким образом, Фахретдинов взаимно отождествляет советский период и перестройку, в совокупности противопоставляя им подлинно патриотические ценности (в том ключе, в каком их понимает Фахретдинов).
Статью Фахретдинова в той же рубрике «Публицистика» предваряет публикация Ильи Вершинина «Из прибалтийских тетрадей». Вершинин утверждает, что, мировоззрение либералов не менее ретроградно, нежели мировоззрение патриотов-государственников, и в Европе, вопреки общераспространённому мнению либералов, карательная практика ничуть не менее сурова, нежели в России. Многие нынешние демократы – бывшие ревнители советской идеологии – считает автор. Так, Вершинин упоминает одного нынешнего либерала, который в иные времена преподавал в Тартусском университете историю КПСС и, более того, свирепствовал на экзаменах. С его подачи «одна из студенток была даже изгнана из института «без права восстановления»» (c. 89).
Там же, в рубрике «Публицистика» опубликована статья Анны Городковой об участи бездомных собак («Жизнь недомашних животных»).
Мыслям Фахретдинова о стандартизации жизни страны как в советский период, так и в перестройку (завершающую стадию советского периода) вторят опубликованные в журнале отрывки из романа Фёдора Козвонина «Шабашники».
Произведение Козвонина посвящается судьбам безвестных тружеников – так называемых шабашников, вынужденных выживать в непростых условиях рынка. В «Шабашниках» угадываются отголоски производственного романа (как бы сближающие советский период с перестройкой, с идеологией рынка). И всё же если в производственном романе преобладает коллективная героика, то у Козвонина воссозданы частные судьбы. «Шабашников» Козвонина можно уподобить не только производственному роману советского образца, но также роману Артура Хейли «Аэропорт», где человек сосуществует с жёсткой техногенной прагматикой и вынужден выживать в мире административно-производственных интриг. У Козвонина они описаны не менее подробно, нежели у Хейли... В романе Фёдора Козвонина в деталях показан быт шабашников – людей рукастых и технически сведущих.
Роман, опубликованный фрагментарно, содержит и компоненту детективной романтики. Главный герой, не будучи в собственном смысле преступником, вынужден в силу сложного стечения обстоятельств скрываться от полиции или, во всяком случае, не приезжать в родной край, где им могут заинтересоваться органы правопорядка... В результате Сергей – так зовут героя романа – переживает почти байроническое скитальчество, мается в поисках работы, разъезжая в пригородных электричках...
В романе из диалогов персонажей (они играют немалую роль!) является мысль о том, что нынешние новые русские суть социогенетические наследники советских функционеров, обладателей номенклатурных благ. Их жертвами (объектами использования) по логике романа становятся люди душевно чистые, включая Сергея. Так в романе фигурирует некая Алана, работающая кадровиком в очередном ООО. Она умело завлекает новичков баснословными выгодами предлагаемой им работы, а затем так же умело – под различными удобными предлогами – уклоняется от денежных выплат людям, изрядно потрудившимся.
Экономические гримасы перестройки автор почти приравнивает к печальному гротеску и цветистому абсурду советских времён. С ними несколько парадоксально связывается и либеральная идея в упомянутой выше публикации Вершинина.
В романе Козвонина советскому периоду в полной мере не противопоставляются традиционные ценности, которых было бы в принципе логично ожидать. Так, идя по Бородинскому полю и испытывая патриотические чувства, Сергей, тем не менее, ощущает явления классики «Бородино» Лермонтова, «Войну и мир» Толстого как нечто чуждое.
Из разговора Сергея с встречной старушкой следует, что истинную закваску патриотизма несёт в себе не столько классика (с её несколько усреднённой правильностью), сколько живое разнообразие реальных – и ныне вымирающих – русских говоров.
Фактически отрицая классику, Козвонин далёк и от излишней фетишизации современных священников. Сан их свят, но как люди (не как священники) они могут иногда ошибаться, как люди они не безгрешны – вот о чём свидетельствует сцена романа, где появляется кликушествующий и оголтелый батюшка с антимосковскими высказываниями. Впрочем, автор отчасти и соглашается со священником, показывая Москву как город инертный, жёсткий, твердокаменный. Москве с положительным знаком противопоставляется душевно тёплый пригород.
Роману «Шабашники» вторит повесть Артёма Попова «Блажной». Два произведения взаимно родственны вплоть до сюжетного сходства. Так, завязка повести почти буквально воспроизводит завязку романа: человека, душевно чистого, при помощи хитроумных интриг выживают с работы, и тот вынужден идти скитаться по свету. Герой Попова приезжает в родную деревню, где оживает его прошлое, которое для него свято. Однако в силу экспансии города в сокровенный мир деревни, в силу действующих в деревне канцелярских законов, навязанных городом, герой повести остаётся в деревне неприкаянным, мается подобно Прокудину Шукшина из киноповести «Калина красная». Например, герой едет в райцентр оформить собственность на свой же годами пустовавший дом, овеянный памятью предков и живым присутствием односельчан. Для героя повести сие место свято. Он является в райцентр, чтобы закрепить, оставить за собой отчий дом, а от него требуют бумажки на жилищную собственность. Канцеляристка, которая сидит в райцентре и видит не людей, а канцелярские функции, типологически напоминает Алану из «Шабашников» Козвонина – лукавую кадровую служащую, от которой приходится ожидать финансовых подвохов.
Трагический финал повести Попова напоминает трагическую развязку «Калины красной». Герой повести Попова, Николай, не находит себе места в этом мире, поскольку болеет за деревню, которая вымирает. Та же участь напрямую грозит и герою повести.
Наряду с Козвониным и Поповым в рубрике «Проза» опубликована Розалия Вахитова. Её авторству принадлежат несколько притчеобразные короткие рассказы, проникнутые восточно-азиатским колоритом. Рассказы Вахитовой литературно родственны восточной повести Лермонтова «Ашик–Кериб».
В 8-ом выпуске журнала имеется и рубрика «Поэзия». Марине Волковой принадлежат патриотические стихи лироэпического склада (с картинами блокадного Ленинграда и других вех истории страны). В стихах Юлии Гиацинтовой воспеты трогательные уголки отечества, а также русские местности, окрашенные литературной и исторической памятью – Таруса, Тамбовщина и др. В подборке имеются также стихи о Москве и стихи о Феодосии. В патриотических стихах Андрея Кулюкина имеются строки:
Что мне рай? Что сады золотые,
Коль не моют их слезы весны?
Что мне рай, если нет там России,
Невеселой моей стороны.
Коль не моют их слезы весны?
Что мне рай, если нет там России,
Невеселой моей стороны.
Поскольку Священная история включает в себя земную историю (и преображает её), едва ли мы можем уверенно утверждать, что в райском бытии не будет России. Если же не требовать от поэзии излишнего серьёза и непредвзято понимать поэтическую вольность, то возникает неизбежная параллель из Есенина: Если крикнет рать святая: / «Кинь ты Русь, живи в раю!», / Я скажу: «Не надо рая, / Дайте родину мою».
Помимо стихов Кулюкина в журнале опубликованы религиозные стихи Романа Рубанова. Также в рубрику «Поэзия» вошли подборки Екатерины Игнатьевой и Зарины Бикмуллиной.
«Роман-газета» полемически направлен против советского периода истории страны и ещё более – против перестройки, поскольку новые русские на страницах журнала выступают как особая разновидность советских функционеров, результат их социальной мутации. И даже либералы нередко толкуются авторами журнала как умелые приспособленцы – выходцы из советской системы. Более того, либералы в смысловом поле журнала несколько парадоксально связываются с нынешним официозом, иначе говоря, с кланом людей, материально обеспеченных и занимающих высокие посты.
Советскому периоду жизни страны, эпохе перестройки и нынешнему времени в структуре журнала противопоставляется идея справедливости (понимаемая не столько коллективно, сколько индивидуально).
Тем фазам истории страны, которые в большинстве журнальных публикаций толкуются негативно, противопоставляется не столько дореволюционное прошлое, вызвавшее к эстетической жизни русскую классику, сколько настоящее и будущее страны, явленное в параметрах её нового самоопределения. Так, положительные герои в прозе журнала – это люди личностно неприкаянные и в этом смысле социально не детерминированные (Сергей Козвонина, Николай Попова). Они ведут непростой самостоятельный поиск истины на фоне сложившихся вокруг стереотипов. Журнал позитивно свидетельствует о новом – возникающем в наши дни – типе разночинной интеллигенции.
Ей фактически посвящается поэзия, проза и публицистика журнала.
Геронимус Василий
Родился в Москве 15 февраля 1967 года. В 1993 окончил филфак МГУ (отделение русского языка и литературы). Там же поступил в аспирантуру и в 1997 защитил кандидатскую диссертацию по лирике Пушкина 10 - начала 20 годов. (В работе реализованы принципы лингвопоэтики, новой литературоведческой методологии, и дан анализ дискурса «ранней» лирики Пушкина). Кандидат филологических наук, член Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), член ЛИТО Московского Дома учёных, старший научный сотрудник Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина (ГИЛМЗ, Захарово-Вязёмы). В 2010 попал в шорт-лист журнала «Za-Za» («Зарубежные задворки», Дюссельдорф) в номинации «Литературная критика». Публикуется в сборниках ГИЛМЗ («Хозяева и гости усадьбы Вязёмы», «Пушкин в Москве и Подмосковье»), в «Учительской газете» и в других гуманитарных изданиях. Живёт в Москве.
Волна и война (о журналах «Роман-газета» № 5-6, 2021)
Волна и война
(о журналах «Роман-газета» № 5-6, 2021)
Мартовский, № 5, выпуск «Роман-газеты» отдан под историческую беллетристику Виктора Кудинова – 81-летнего писателя из Реутова.
Да, очередная волна историзма, а подчас и псевдоисторизма основательно нас накрыла, и хотя на сегодняшнем этапе ее хэдлайнеры - депутаты и шоумены, писатели тоже в этом тренде люди не последние, и все возрасты сочинителей ему покорны.
Две повести – «Пир Клеопатры» (о ней подробнее и ниже) и «Невзгода». Последняя посвящена нашествию на Русь монгольской орды (монголы называются «агарянами», хан Батый – Батыгой), сожжению Рязани, преступному поведению князей, и перед лицом смертельной опасности выясняющих, чей стол выше. И, естественно, опыту выживания и сопротивления простых русских людей.
Словом, оживленные в той или иной степени страницы учебника истории, 7-й класс советской школы. Но проблема текста, собственно, не в исторической, а в стилистической достоверности. Автор, возможно, особо не рефлексируя, выбрал для повествования язык и интонацию пухлых соцреалистических форсайтов сибирского происхождения. От Мамина-Сибиряка и Мельникова-Печерского, через «Угрюм-реку» Вячеслава Шишкова к эпопеям писательских генералов позднего СССР. От староверов и золотодобытчиков до секретарей обкомов в суровые времена и сыновей их – космонавтов. Всё бы ничего, каждый волен сознательно брать напрокат стилистические модели или подсознательно их копировать, вот только никак не монтируется эта изжившая себя манера с XIII веком, временами батыева нашествия. Как всегда, в таких случаях, много о тексте сообщают языковые ляпы – русские князья, скажем, именуются «братанами», чисто городские партизаны 90-х.
С «Пирами Клеопатры» ситуация несколько иная. Редакция снабдила текст аннотацией из «Независимой газеты», которая должна с порога сообщить читателю уважение к трудам Виктора Кудинова.
«Автор, как нетрудно догадаться, перелопатил гору исторического материала, наглотался пыли в архивах и библиотечных залах. Картина Египта той далекой поры выписана сочно и привлекательно: есть интрига, хватает фигурных деталей и любопытных персонажей. Читатель, без сомнения, сможет, ознакомившись с этой книгой, составить представление о быте и нравах древних египтян, о правителях и рабах, о художниках и философах далёкой эпохи».
Автору комплиментарного отзыва хотелось бы напомнить, что александрийский Египет Птолемеев (а Клеопатра принадлежала именно к этой македонской династии Лагидов, и была Клеопатрой VII), отношение к древним египтянам имеет весьма опосредованное – это не Египет Царств и фараонов, но эллинистический и римский период.
А потом, слушайте, ну зачем нам догадываться, даже и без труда, о глубине изысканий Виктора Кутепова, если перед нами текст. В котором никаких находок и открытий не присутствует. Хронотоп – Клеопатра, пытаясь сохранить суверенность своего царства от притязаний Рима, пытается сойтись с Марком Антонием, всё это описано, прежде всего, у Плутарха, за которым вовсе не надо лезть в пыльные архивы.
А такие авторы, как Шекспир, Пушкин, Бернард Шоу, Теофиль Готье?.. Вся первая сборная нашего Серебряного века: Ахматова, Блок, Брюсов... Оперы, балеты, естественно, кинематограф – от классического голливудского блокбастера с Элизабет Тейлор до, пардон, порнографических стилизаций...
Тут интересно, каких таких «интриг и фигурных деталей» добавит современный русский автор в этот давно и дотошно проработанный исторический квест. И, надо сказать, их есть у него. Прежде всего, тотальное покрытие известного сюжета лаком и гламуром – ну, как это понимает уважаемый автор. Густое обилие драгоценностей, ароматов, красоток, вин, «обжиралавки».
Ага, жили люди.
Второе – эротика. Оно понятно, что в клеопатровских сюжетах ею никого не удивишь, но тут следовало бы сместить фокус не на героиню, но на автора – всё-таки Реутово, 1940 год рождения... Попытка сохранить в пикантных описаниях некоторую целомудренную нейтральность – и соски/сосцы/лобки, а то даже и оргии...
Наконец, как бы тут поточнее выразиться. Наличествует некоторая нравственная амбивалентность, что ли... Клеопатра очень переживает, что сестра ее, Арсиноя, оказавшись в храме Артемиды в Эфесе, начнет подбивать клинья к женолюбивому Марку Антонию. Царица решает от сестры-конкурентки избавиться (т. е. насовсем), и подбирает для этого серьезного дела исполнителя. И наш автор высказывает здесь, может, и не сочувствие коварным планам героини, но, во всяком случае, спокойное их понимание – что ж, если надо...
Впрочем, повесть написана местами недурно, и, во всяком случае, добросовестно, другое дело, что меня в процессе чтения не оставлял вопрос троекратного автора гимна – «А з-зачем?». В конце концов, помимо названных авторитетов, писавших о Клеопатре, есть знаменитый английский беллетрист Генри Райдер Хаггард, сочинивший роман «Клеопатра» для юношеского чтения. Впрочем, Виктор Кутепов, похоже, стилистически ориентируется именно на него, а не на отечественные повествовательные аналоги. И это, наверное, главное достоинство повести – правильно, не раздражающе, выбранный пример для подражания.
Шестой мартовский, № 6, выпуск РГ интереснее и концептуальнее (за счет коллективки) – это сборник новеллистики, современного российского рассказа, титулованный по названию первой (и отличной) вещи, писателя Георгия Пряхина, «Красная зона» (кстати, не то, что мы все подумали – речь не об особом виде пенитенциарных учреждений, а о ковидном госпитале, красный цвет – символ пограничья). 11 авторов, 13 рассказов.
Есть попытаться определить общие идейные доминанты, географию и лейтмотивы, то первой будет, несомненно, война (Великая Отечественная, чеченские, Донбасс), иногда основной линией, чаще пунктиром, бэкграундом персонажей, ностальгическими трипами. Географически большинство авторов пребывают в русской провинции, и речь здесь даже не о месте действия, но о своеобразной духовной родине – во всяком случае, сюжеты принципиально нестоличны. (Исключение – рассказ Марины Струковой «Тур в Новороссию», где преуспевающий московский антиквар, взыскуя адрелина, отправляется на Донбасс – не воевать, и даже не проникнуться, а посмотреть - самоутвердиться). Лейтмотив же – поэзия Осипа Мандельштама, во всяком случае в двух незаурядных рассказах сборника – упомянутой «Красной зоне» и «Женщине Эн» Арсена Титова поэзия и судьба Осипа Эмильевича задают сюжет и интонацию, и определяют, характерную для большинства текстов сборника, модель диалога с классиками – Львом Толстым, Антоном Чеховым, БГ, Захаром Прилепиным.
Важно отметить еще одну принципиальную особенность – там, где война уходит в подтекст, звучит дальним эхом, мы имеем дело с вещами талантливыми и стилистически ровными. Снова отмечу «Красную зону», «Женщину Эн» - рассказ очень тонкий и сильный, его не портит даже некоторая языковая расхлябанность. Точен по интонацию и исполнению рассказ Алексея Курганова «Погода на Девятое». Можно было поставить в этот ряд новеллу «Блаженная пигалица», но там присутствует неприятный ляп – медаль «За освобождение Белоруссии», которая ни в войну, ни сразу позже не была учреждена. Потом появились частные медали и памятные знаки, но автор явно не это имеет в виду.
А вот когда баталистика становится основным фоном, начинаются писательские проблемы – плакатность, схема, недотянутость сюжетов, непроописанность героев, и просто непонимание, что с ними делать: «Тур в Новоросссию» Марины Струковой и «Шушуны» Сергея Чернова (в этом рассказе фабула, скорее, не военная, а криминальная, но логика повествования аналогичная).
Не хочу повторять о сложности и вдруг случившейся маргинальности жанра, но подобный сборник чрезвычайно интересен на уровне идеи и концепта. Другое дело, что интерес тут пока профессиональный и лабораторный.
Поскольку я собираюсь публиковать этот обзор на портале Pechorin.net, мы с его главным редактором, Алексеем Небыковым, рискуем нарваться на конфликт интересов, ведь его рассказ (скорее, небольшая повесть «Пустошь») завершает сборник. И всё же пара слов: Алексею в русской литературе интересна, прежде всего, традиция, через возможность ее дополнить и усилить свежими мыслями и ландшафтами; глубокая и незаурядная по стилю и интонации «Пустошь» – явная удача автора, хорошо иллюстрирует его писательскую дорожную карту. Удачен и редакционный выбор – открывает сборник «Красная зона» с ее непафосным сюжетом возращения в жизнь, завершает «Пустошь» – контурная карта русской смерти.
Колобродов Алексей
Журналист, телеведущий, литературный критик, прозаик, куратор литературной мастерской Захара Прилепина, член Большого жюри Российской литературной премии «Национальный бестселлер».
Писатель Юрий Козлов: «Алтай — место намоленное»
Юрий Козлов
Фото: Андрей Кравцов
В середине июня Барнаул на несколько дней стал литературной столицей Сибири. В краевом центре прошли Всероссийский семинар молодых писателей, секретариат правления Союза писателей (СП) России и мероприятия праздничных Рождественских дней на Алтае.
Столица Алтайского края встречала начинающих прозаиков и поэтов со всей России, руководителей региональных отделений творческого союза и поклонников творчества Роберта Рождественского. И всё сошлось неслучайно: в этом году краевая писательская организация отмечает свое 70-летие. Да и к Алтаю у литераторов отношение, как выяснилось, особое…
Редактор широко известного российского журнала «Роман-газета», член правления СП России писатель Юрий Козлов (Москва) рассказал корреспонденту «ВБ» о том, что волнует сегодня писателей, зачем нужен им творческий союз, поделился мыслями о будущем единого литературного пространства России и литературной жизни в регионах страны
— Юрий Вильямович, как вам кажется, какое место занимает сегодня Алтай на литературной карте России?
— Достойное! (Смеется.) Если серьёзно, это родина замечательных писателей, творчество многих мастеров прямо или опосредованно связано с этим краем — Шишков, Гребенщиков, Шукшин, Залыгин, Зазубрин, Рождественский и многие другие. Алтай в литературном отношении — место, что называется, намоленное. Приезжаю сюда не в первый и, надеюсь, не в последний раз.
— Заседание секретариата, проходившее, кстати, в открытом формате (могли прийти все желающие!), было посвящено литературной жизни в российской провинции, в регионах. По вашему мнению, с какими проблемами сегодня сталкиваются провинциальные писатели, сибирская, в частности, литература?
— Мне кажется, сибирские писатели (да и не только они!) далеко не всегда, к сожалению, ощущают себя частью большого литературного пространства России, в котором существовал когда-то центр управления общим литературным процессом. Сегодня Москва и тамошняя суета, по большому счёту, не слишком волнует и затрагивает провинциальных писателей.
Существует момент некоего обособления литературы по регионам. И связано это с тем, что некогда единое литературное пространство сегодня раздроблено, а литературный процесс в разных регионах нередко развивается в автономном режиме. В разных территориях существуют свои особенности, связанные с источниками финансирования, спецификой взаимоотношений писательского сообщества с местной властью, бизнесом и т. д. Возглавляет регион просвещённый умный губернатор — он помогает писателям и литературе, выделяет деньги на издание журналов, на гранты писателям, финансирует издательские проекты. Нет такого руководителя — тогда всё печально…
— Выходит, многое зависит от государства и чиновников?
— Выходит, так. Надо сказать, что государственная политика в отношении литературы в последние годы меняется. Недавно была создана ассоциация писательских союзов и издателей, которую возглавил Сергей Шаргунов (депутат Госдумы от Алтайского края). Туда вошли крупнейшие писательские организации страны, Книжный союз, ведущие издательства страны. Сегодня все писатели рассчитывают, что деятельность этой ассоциации позволит поддержать творческие Союзы писателей, поднять престиж писательского труда. Надежды на возрождение былой мощи Союза писателей, его веса и значения в общественной жизни страны оживились. Об этом и шёл разговор на состоявшемся 17 июня секретариате правления Союза писателей России в Барнауле.
Есть, есть какое-то оживление, оно наблюдается и на периферии, где тоже есть запрос на обновление. В провинции появляется много талантливых писателей, но у них далеко не всегда есть возможность выйти на общероссийский уровень, на широкую читательскую аудиторию. Надо признать, существующая система литературных премий в силу целого ряда субъективных причин подчас, увы, искажает реальную картину литературной жизни страны. «Роман-газета», которой я руковожу уже более 20 лет, остаётся общероссийской площадкой, где публикуются региональные писатели. Это открывает перед ними новые возможности — получить признание, печататься, завоёвывать признание читателей. Хотелось бы верить, что именно «толстые журналы», традиционно являвшиеся в России центрами литературного творчества и культурными скрепами, а не коммерческие «премиальные» институты станут в будущем площадками возрождения, объединения и развития российской литературы.
— Как вам видится место и роль Союза писателей в нынешних условиях?
— Надо признать, писатели соскучились по профессиональному общению. С Союзом писателей сегодня связывают надежды на возрождение того, что раньше называли литературным процессом, в котором существуют и писатели, и критики, и читатели. Ведь писатель творит не в безвоздушном пространстве, не в пустоте. Ему нужна реакция, общественный отклик на творчество. А рынок даёт продажи, даёт рекламу. На мой взгляд, писатель, работающий по законам рынка, теряет связь с настоящей литературой. Союз писателей сегодня — это та площадка, где писатели могут решать свои профессиональные вопросы. Второй момент — социальный статус, социальная защищённость. Именно творческий союз может в какой-то степени всё это гарантировать. Ведь важны и государственное признание писательского труда (в реестре профессий нет нынче такой профессии, как писатель!), и общественный статус, и учёт стажа работы, и какие-то профессиональные блага, которые раньше, в советские времена, обеспечивал Литфонд. Сегодня ничего этого нет! Вот для чего, в общих чертах, нужен Союз писателей.
— Что бы посоветовали читающей аудитории «Вечернего Барнаула» обязательно прочитать?
— Разумеется, «Роман-газету»! (Смеется.) Мы много печатаем писателей из российских регионов. Посоветовал бы прочесть публикующегося у нас автора из Башкирии Александра Леонидова. Настоящая его фамилия — Филиппов. А роман называется «Апологет». Очень любопытная вещь о крахе Советского Союза и нынешних наших проблемах. Интерес читателей, на мой взгляд, вызовет и предлагаемая писателем программа выхода из нынешней ситуации. Что называется, чтение и для души, и для ума!..
Андрей Кравцов
Север, взявший половину твоего сердца
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 2 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Север, взявший половину твоего сердца
(о журналах «Роман-газета» № 3-4, 2021)
В февральских номерах «Роман-газеты» напечатаны роман современного писателя Камиля Зиганшина и подборка рассказов Николая Неустроева, творившего в 20-ых годах прошлого века.
Камиль Зиганшин «Хождение к Студёному морю» (третья книга летописи «Золото Алдана»).
Перед нами разворачивается история о суровой красоте Крайнего Севера, о непростой любви к этому краю, о мужестве людей, родившихся и живущих там, где жить, казалось бы, невозможно, об их каждодневном подвиге и о борьбе со стихией. И, конечно, это роман о Боге.
Хождение – жанр, имеющий богатую историю. В те времена, когда мир ещё был огромным и неизведанным, русские путешественники непременно записывали свои впечатления, рассказывали о быте и нравах других народов.
Роман Камиля Зиганшина – это не только этнографический роман, показывающий обычаи эвенков, юкагиров, якутов, чукчей, повествующий о рыбалке на Лене, о врачевании и оленеводстве, об управлении собачьей упряжкой и тонкостях хождения на ледоколе, это ещё и роман о познании и испытании себя.
Главный герой Корней Елисеевич, старообрядец, одноногий (ходит на протезе), мается тайной страстью – дойти до Чукотки и увидеть Север. И вот с благословения родных Корней оставляет общину и вместе с попутчиком по прозвищу Географ отправляется в путь.
Им предстоит преодолеть огромное пространство. Если вы откроете карту и посмотрите, где Алдан и где Чукотка, то увидите, что это чуть ли не половина России. Та половина, которая покрыта сначала лесами, затем вечной мерзлотой, болотами и озёрами. Зиганшин проводит читателя по сибирским рекам Алдану, Лене, Яне, Индигирке, по Колыме и через Анюйский хребет и, наконец, приводит на Чукотку, завершая удивительное путешествие встречей с прекрасным, могущественным и беспощадным океаном.
С какой поразительной любовью описана природа Севера! Её суровая красота завораживает, пленяет и очаровывает человека. «Север он такой: берёт половинку твоего сердца и прячет в своих ледниках. И, где бы ты ни оказался, он всё равно тянет к себе».
Часть пути Корней проплывает на ледоколе, но, услышав историю Глеба Травина, решает отправиться на собачьей упряжке. Один. Глеб Травин – это известный советский велогонщик, который в 1928-1931 годах совершил путешествие вдоль границ СССР, в том числе и по арктическому побережью, на велосипеде.
«Выходит Травин герой, а я слабак. На пароходе-то всяк горазд, — подумал он».
Пора испытать себя по-настоящему. Мало просто добраться до края мира, нужно именно пройти Путь, прочувствовать на себе все тяготы северной жизни, проверить характер. Хватит ли закалки?
Роман не авантюрный, но по-своему захватывающий. В каждой главе читатель знакомится с новыми местами, обычаями, постигает трудности жизни в Арктике. Чуть ошибёшься – погибнешь. Корней сталкивается с испытаниями: то едва не замёрзнет насмерть, то голодный медведь в гости нагрянет, то собачья упряжка сорвётся в пропасть.
Вот, например, интересный факт, который рассказывает Зиганшин.
«Белый шторм в тундре с попутным ветром коварен. Вроде всё хорошо: сани и собаки, подгоняемые ветром, несутся так, что кажется, не едешь, а летишь. Человек радуется и готов благодарить всех святых за сей подарок. И удивляется, не понимая, почему падает замертво одна собака, вторая... Дело в том, что ветер заворачивает у собак шерсть и забивает снежную пыль прямо к коже. Подтаивая, она превращается во всё более утолщающуюся ледяную корку. Ежели вовремя не остановиться, погибнут все».
И хотя люди сталкиваются с подобными опасностями каждый день, они всё же принимают жизнь с благодарностью.
«Глядя на всеобщее веселье, Корней подумал: «Какой стойкостью, каким характером надо обладать чтобы, родившись на голой, промороженной земле в окружении льдов, не только выживать, но и сохранять способность так радоваться жизни»».
Зиганшин показывает поразительное гостеприимство Арктики и неписанный закон всечеловеческой помощи: сегодня помог ты, завтра помогут тебе. И, быть может, юкагиры и чукчи верят не в Бога, а в духов, но поступают они в согласии с христианскими ценностями, всегда безоговорочно помогут и встретят незнакомца как дорогого гостя. Может, именно в этой жизни по совести и кроется секрет их удивительной стойкости?
Разговоры о Боге ведутся на протяжении всего романа. Интересен разговор Корнея с Фёдором-коммунистом.
«— Корней Елисеич, вы читали Моральный кодекс строителя коммунизма? — при этом Фёдор указал на красочный плакат, на котором были изображены люди, радостно идущие под красным знаменем. — Вы только послушайте: кто не работает, тот не ест; человек человеку друг и брат, один за всех, все за одного.
— Феденька, успокойся. Читал. Ничего нового в вашем кодексе нет. Те же христианские заповеди, только изложены современным языком. Посему мне не понятно: Бога отрицаете, а сами призываете идти по пути Им предначертанному. <...> Голос совести в нас — это и есть голос Бога. Вот, к примеру, представь. Мы голодные сидим за столом кают-компании. На столе рядом с тобой буханка хлеба. Ты её схватил, спрятал за пазуху и один ешь.
— Ну, дядя Корней, и пример! Я что, жлоб какой?
— Вот-вот, в тебе тут же заговорила совесть: так поступать нельзя! Совесть и есть проявление Бога в тебе.
— Так она, к сожалению, не у всех есть.
— Вот это я тебе и пытаюсь втолковать. У кого совесть есть, тот живёт с Богом, а у кого нет — те прислужники дьявола».
Мы видим не только традиционный, самобытный уклад жизни северных народов, но и его исчезновение. Молодёжь покидает эти места. Старообрядческие общины тоже перестают существовать: большинство либо уехали, либо отошли от веры. Мы застаём мир в переломный момент: видим и последних старообрядцев, и последних жителей тайги, вздыхающих о своих детях, которые, уехав учиться в школу, забыли свои корни и не хотят их знать.
«Сыновья есть, а стадо пасти некому. Один уехал на край земли учиться железные нарты делать. Зачем юкагиру железные? Деревянные легче. Другого в какой-то лагерь для умных на всё лето взяли. Вот скажи, чему юкагира там научат? Оленей пасти? Чум ставить? Маут бросать? Это что, хорошо? Нет, брат, юкагиру у тундры учиться надо. — Иван, всё более горячась, продолжал: — Тундра нас кормит, одевает. Бумага не кормит... Младший говорит «земля шар, как яйцо куропатки». Вот чему их учат! Я ему — ты что слепой? Тундра, сколько едешь, ровная. Как вода на шаре будет? Выльется!»
И мы невольно задаёмся вопросом: кто же будет пасти оленей, если новое поколение не умеет, а старое однажды умрёт? Исчезает огромный пласт самобытной культуры, удивительных знаний о мире.
Вот об этом-то завораживающем, уходящем в прошлое мире нам и напоминает роман Зиганшина. Это роман о любви к родине, а любовь – это непременно знание обычаев и традицией. Кто такой человек, забывший свои корни? Отколовшаяся льдинка, которую уносит в бушующий океан. Человек, забывший Путь, который преодолел его народ, – слаб и беззащитен. Но когда человек дарит половинку своего сердца родному краю и предкам, взамен он получает силу справляться со всеми тяготами жизни.
Вероятно, уже невозможно остановить исчезновение этого удивительного арктического мира, но ещё можно сохранить память о нём.
Иногда Корней сомневается, на него наваливается одиночество, невыносимо хочется домой. Но нужно продолжать Путь.
«У Создателя на каждого из нас свой замысел. Коли Он тебя на край Земли призывает — стало быть, это для чего-то надобно... Благословляю!»
Можно ли сказать, что Корней стал своим в этом огромном чужом мире? Корней узнал много обычаев народов, которых никогда не встречал, кому-то помог, кого-то вылечил, кто-то помог ему. И Бог всегда был с Корнеем, и Корней ни на секунду не усомнился в божьей милости. Но Корней всегда, всю жизнь, испытывал тягу уйти куда-то в неизведанное, оторваться от своих, от родной общины, оставить семью. И ради чего? Есть в нём что-то неприкаянное. И всё-таки он возвращается, а не становится льдиной, уносимой в бездну океана. Наверное, затем Бог и отправил Корнея в это далёкое путешествие на край земли, чтобы он нашёл своё место. В финале романа Корней, «выплеснув переполнявшие его эмоции, пал на колени, и, ткнувшись лбом в землю, стал страстно благодарить Господа и всех святых...».
Финал романа глубоко символичен.
Николай Неустроев. Рассказы «Проводник» (Из скитаний на Севере), «Прокаженные» (Якутский этюд), «В Больнице», «У Костра», «Конец Сидора», «Любовь», «Факир» (Из моих скитаний), «Дикая жизнь» (Очерк из якутской жизни)», «Думы якута» (Очерк).
В рубрике «Литературные памятники» дана подборка рассказов Николая Неустроева. Читатель, оставаясь всё в той же Якутии, переносится теперь в 20-ые годы. Неустроев рассказывает о тяготах жизни в этом далёком крае и о наказании за неправедную жизнь. В романе Камиля Зиганшина тоже есть несколько эпизодов, где Бог наказывает человека за поступки против совести. Но, пожалуй, у Зиганшина подобные случаи выглядят исключительными, а вот у Неустроева они показаны как новая, пусть и печальная норма жизни.
«Все вы идете против начальства, перестали уважать духовных отцов и наслежных тойонов. Ты понимаешь ли, дурак, что за все это Всевышний может наказать вас и бросить в ад кромешный ваши грешные души».
В рассказе «Прокаженные» мы видим якутский тип маленького человека, который живёт совершенно не понимая и не разграничивая правильное и неправильное, хорошее и плохое, и за свои поступки он наказан, но при этом совершенно не понимает, за что жизнь так немилостива и несправедлива? Вернее, конечно, наказан он именно за своё неверие.
Порой кажется, герой хотел бы попросить у Всевышнего скидку за то, что живёт в таком суровом крае, или получить за эту какую-то дополнительную милость. И совсем другой характер мы видим в романе Зиганшина!
Возможно, всё дело в историческом времени. У Неустроева – дни кровавой гражданской войны, время, когда человек потерял всякую опору, и хаос увлёк и закружил его. Время, когда законы жизни оказались вывернуты наизнанку, когда сын пошёл на отца, а отец на сына. В рассказах Неустроева хорошо отражено это ощущение многовекового рабства, ужаса войны и пошатнувшегося устройства жизни.
Мрачный осадок от этих талантливо написанных рассказов резко контрастирует со светлым чувством от жизнеутверждающего романа Камиля Зиганшина.
В рубрике «Дела литературные» можно ознакомится с манифестом недавно созданной Ассоциации союзов писателей и издателей (АССПИ). Ассоциация нацелена решить вопросы: «определение социального статуса писателя (включение в реестр профессий), принятие закона о творческих союзах (стаж, пенсии, дома творчества), возрождение Литфонда, поддержка «толстых» литературных журналов, защита авторских прав, справедливое распределения прибыли от продажи книг между авторами и издательствами». Начинание благое. Будем надеяться!
В честь юбилея Николая Рубцова в номере напечатана небольшая подборка его стихотворений.
Леднева Дарья
Прозаик. Живёт в Москве. Пишет мистику, сказочную фантастику и лирическую прозу. Изучает русскую литературу XX века в аспирантуре литературного института им. А. М. Горького.
СМИ о "Роман-газете"
Журнал художественной литературы «Роман-газета» издается в Москве с 1927 года. Выходит 24 раза в месяц. Тираж 1650 экз. Все значительные произведения отечественной литературы печатались и печатаются в журнале. В 1927-1930 годах в нем публиковались произведения Горького «Детство», «Дело Артамоновых», «Мои университеты», «В людях». Гуманистическая традиция русской литературы была представлена в журнале сборником рассказов Антона Чехова, повестью Льва Толстого «Казаки». Печатались в «Роман-газете» и советские писатели «старшего» поколения: А. Серафимович, А. Новиков-Прибой. Новая советская литература была представлена такими именами и произведениями, как: М. Шолохов «Донские рассказы», первые книги «Тихого Дона»; А. Фадеев «Последний из удэге»; Д. Фурманов «Чапаев», «Мятеж». В сборнике журнала «Поэзия революции» публиковались стихи Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Валерия Брюсова, Бориса Пастернака, Алексея Суркова, Михаила Исаковского. Не менее ярким был список опубликованных в «Роман-газете» зарубежных авторов: Этель Лилиан Войнич «Овод», Бруно Травен «Корабль смерти», Эрих Мария Ремарк «На Западном фронте без перемен», Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
Редакция:
Главный редактор - Юрий Козлов, редакционная коллегия: Дмитрий Белюкин, Алексей Варламов, Анатолий Заболоцкий, Владимир Личутин, Юрий Поляков, ответственный редактор - Елена Русакова, генеральный директор - Елена Петрова, художественный редактор - Татьяна Погудина, цветоотделение и компьютерная верстка - Александр Муравенко, заведующая распространением - Ирина Бродянская.
Обзор номера:
Газета среди романов, роман среди газет. О «Роман-газете» как культурном явлении
(о журналах «Роман-газета» № 1-2, 2021)
В наше время, когда литература в целом не сказать, чтобы находилась в особом почёте, толстые журналы будто бы и вовсе исчезли из общественной жизни.
В советское время быть подписанным на какой-нибудь литературно-художественный журнал являлось нормой.
У меня дома, например, сохранился целый шкаф с огромным количеством номеров «Дружбы народов», журнала, который выписывали ещё мои бабушка и дедушка, или, помню, в детстве приехал я как-то на дачу и, в поисках бумаги для разведения костра, обнаружил в сарае стопку выпусков «Роман-газеты» за 1980-е гг.
Какие-то из этих выпусков я успел с жадностью прочесть, а какие-то были мной сразу, без объявления, так сказать, войны, преданы огню, о чём я до сих пор жалею и чего стыжусь страшно.
Именно благодаря «Роман-газете» я познакомился с произведениями Валентина Распутина, Василия Белова и Владимира Личутина и тотчас полюбил этих авторов, стал искать другие их тексты, рыться в книжных шкафах, отыскивая антологии, альманахи, сборники.
Помню, как наткнулся на томик прозы Личутина и не мог поверить, что в этой толстенной книжке – лишь малая часть произведений полюбившегося мне писателя. Я-то думал, что его «Крылатая Серафима» должна была сочиняться почти всю жизнь и отнять у автора всё время и силы, – такой там был сложный, вязкий, завораживающий язык, повествующий, к тому же, исключительно о самом важном.
Помню, что «Роман-газета» всегда восхищала меня своим названием, своей двойной, скажем так, фамилией.
Казалось, что это всесильный, победительный союз двух вроде как противоположностей, где каждый дополняет друг друга: роман – большая форма, стремящаяся остаться в вечности, газета – сиюминутный, хотя и волнующий ум и сердце документ не эпохи, скорее, но – конкретного мгновения.
При этом от романа в каждом выпуске «Роман-газеты» имелось главным образом содержание – сам роман (повесть, подборка рассказов), а от газеты – форма (формат и толщина листов, мягкая обложка, текст, набранный колонками).
С другой стороны, обязательно ли газете для того, чтобы отображать действительность, иметь на своих страницах мозаику из публицистических статей целого сонма авторов?
Нельзя ли заменить эту мозаику одним отличным, мощным, ярким романом одного отличного, мощного, яркого автора, романом, который, вместив в себя весь публицистический щебет о дне насущном, заглянет в будущее, впишет себя в историю, сделает газету продуктом не скоропортящимся, но – нетленным?
Вот, скажем, создал бы «Роман-газету» не Алексей Максимович Горький в 1927 году (стартовавший в ней, к слову, с гениальным и вполне актуальным «Делом Артамоновых»), а Фёдор Михайлович Достоевский в 1872-м, и в первых же номерах издал бы «Бесов». (Как – «Тихий Дон» Шолохова там после выходил. Или – «Соть» Леонида Леонова. Или – «Молодая гвардия» Фадеева).
Нельзя ли бы было в этом случае назвать выпуски «Роман-газеты» своего рода сверхгазетой, не только отражающей реальные события (включающей аналитику по «нечаевскому делу»), но и выходящей за рамки обычного репортажа?
Другое дело, что Достоевский, сочиняя «Бесов», сам пользовался материалом из газет, поэтому сойдёмся на том, что даже если «Роман-газета» и не совсем газета в привычном (обывательском) понимании, то уж по крайней мере – не недо-, а сверхгазета.
Теперь взглянем на то, что происходит с «Роман-газетой» сегодня.
Она, продолжая оставаться сверхгазетой, выходит два раза в месяц и радует нас (как минимум – периодически) многофункциональной, если угодно, прозой.
Тираж её с позднесоветского времени по сегодняшний день упал более, чем в 1000 раз, но это говорит, конечно, не о снижающемся уровне издания, а о снижающемся культурном уровне общества, в котором новое интервью блогера Юрия Дудя, взятое у очередного стендап-комика или, прости господи, тиктокера, не прочитавшего ни одной (ладно, трёх) книги, посмотрят и обсудят все, а новый злободневный роман живого классика Александра Андреевича Проханова не прочитает и не обсудит никто, ибо «много букаф» и вообще зачем.
В первом за 2021 год номере «Роман-газеты» был опубликован роман Проханова «Таблица Агеева».
Впрочем, обрамлён он был небезынтересными рассуждениями вокруг православного, почвеннического, консервативного диссидентства в лице, например, учёного-филолога Татьяны Николаевны Щипковой, в противовес диссидентству либеральному – гораздо более громкому и злоязыкому.
Итак, «Таблица Агеева» – роман абсолютно прохановский: жанр, недооценённый в области «всеобъяснения», в которой, в свою очередь, переоценён роман пелевинский.
Если Виктор Пелевин собирает в почти каждую свою книжку события, случившиеся за год, хаотически, мимоходом издеваясь над ними, то Проханов – нанизывает их, точно куски сочного мяса на шампур, на генеральную смыслообразующую линию.
Неслучайны в «Таблице Агеева» не только венчающиеся театральный режиссёр Эраст Богоносцев (списанный, разумеется, с Константина Богомолова) и светская львица Ксения Фалькон (списанная, разумеется, с Ксении Собчак) – персонажи полнокровные, со словами, влияющие на сюжет, – но и чародей Даниил Величко (списанный, разумеется, с Сергея Кургиняна) и путешественник-богоискатель Фёдор Кононов (списанный, разумеется, с Фёдора Конюхова) – персонажи пусть эпизодические, однако крайне харизматичные.
Не приплетён для красного словца и петербургский профессор, расчленивший молодую красавицу, ибо он пригубил дым Наполеона из мистической и, что принципиально, неслучайной коллекции дымов.
Все персонажи, так или иначе, помогают или мешают главному герою, Петру Дмитриевичу Агееву, создавать таблицу русских кодов, таблицу Русской Мечты.
Проханов, как всегда, исповедален и красочно, что ли, аляповат, по-хорошему безумен в своём восторге художника и политика-мечтателя.
К слову, не один Проханов из числа авторов «Роман-газеты» выступает этаким имперцем-постмодернистом, осмысляющим и показывающим реальность оригинально и подчас фантастически.
Не уступает ему в этом и бессменный на протяжении 20 лет главред «Роман-газеты» Юрий Козлов (коего я люблю за классическую уже, пожалуй, книгу «Геополитический романс»), в № 22 за 2019 год опубликовавший, например, гротескный, иносказательный роман «Новый вор».
«Новый вор» – тоже сверхгазета (но это отдельный разговор).
Органично вписались бы сюда, я думаю, и некоторые романы капитально забытого ныне Юрия Петухова.
Юрий Поляков с, как минимум, «Демгородком» – вписывается.
Великий Юрий Бондарев – с «Бермудским треугольником».
Так много Юриев, что в шутку хочется переименовать «Роман-газету» в – «Юроман-газету».
При этом фигура именно Юрия Козлова как нельзя лучше иллюстрирует душу, если можно так выразиться, журнала: этический консерватизм плюс эстетический постмодернизм, что проявляется даже в некоторых биографических нюансах.
Во-первых (консервативный нюанс – трудовая династия), Юрий Вильямович – ни в коем случае ни слабое звено генеалогической, скажем так, цепи Козловых: он сын советского писателя Вильяма Козлова («Президент Каменного острова») и отец популярной современной писательницы Анны Козловой («Превед победителю»).
Во-вторых (постмодернистский нюанс – отец ответит за дочь, раз сын за отца не отвечает), в получившем «Нацбест» романе «F20» упомянутой Анны Козловой как будто нарочно выворачиваются наизнанку, разгадываются в иную сторону гендерные ребусы, заложенные Достоевским в «Неточку Незванову» (это тоже отдельный, долгий, крайне интересный разговор).
Тут мы снова возвращаемся к Фёдору Михайловичу (и снова неслучайно).
Во втором за 2021 год номере «Роман-газеты» был опубликован знаменитый дневник Анны Григорьевны Достоевской.
Это ещё один трюк «Роман-газеты»: сверхгазета в состоянии описать действительность, перепечатывая текст, написанный и изданный давным-давно.
Никому не будет лишним перечитать (прочесть) воспоминания жены великого писателя.
Как было бы здорово, если бы люди массово обсуждали то, что было опубликовано в этом месяце, например, в «Роман-газете», спорили бы, дискутировали, устно рецензировали, а не ругали бы или хвалили очередное детище Дудя, Шихман, Пивоварова? Давайте начнём это делать?
Матвей Раздельный
Поэт, публицист и литературный критик. Учился на отделении «Технология машиностроения» Владимирского авиамеханического колледжа. Окончил с красным дипломом. Стипендиат именной стипендии губернатора Владимирской области (2014). Победитель Всероссийской Олимпиады профессионального мастерства среди учащихся учреждений среднего профессионального образования по специальности «Технология машиностроения» (2014). Служил в Российской Армии (2014 – 2015): Ракетные войска стратегического назначения и Воздушно-космические силы РФ. Работал (-ет) станочником широкого профиля в АО «ВПО «Точмаш» (2013) и техником-технологом и инженером на Федеральном казённом предприятии «Государственном лазерном полигоне «Радуга» (2017 – по настоящее время). Первая публикация (небольшая поэтическая подборка) состоялась в 2013 году в журнале «Дружба народов». С 2019 года в качестве публициста и литературного критика активно сотрудничает с изданиями «Свободная Пресса», ИА «Regnum», «Ваши Новости», газетой «Культура» и др. В 2020 году принял участие в проекте «Скорая культурная помощь», проведённом Общероссийским народным фронтом и книжным сервисом «ЛитРес» в рамках проекта «Добровольцы культуры». В 2020 году был одним из кураторов литературной «Мастерской Захара Прилепина».
"Роман-Газета" на церемонии вручения ежегодной (2020) литературной премии "В поисках правды и справедливости"
23.04.2021
Жива русская литература, и читатель у нее есть!
Меня пригласили на закрытую торжественную церемонию вручения ежегодной литературной премии молодым литераторам России в Библиотеке им. Ленина.
Этот конкурс и премию учредила партия "Справедливая Россия", проводится это мероприятие, оказывается, уже шестой год подряд, совместно с Роман-газетой.
Накануне я получила номер Роман-газеты с произведениями лауреатов, успела прочитать, так что шла осознанно, хотелось посмотреть и послушать молодых литераторов, которых я выделила, как самых талантливых. И, конечно, хотелось очень хоть раз в жизни посмотреть интерьеры Дома Пашкова.
Сбор участников был у центрального входа в библиотеку, сначала планировалось возложение цветов к памятнику Достоевского.
Для тех, кому интересно, я зафиксировала рекламу экскурсионного отдела библиотеки.
Шел проливной дождь, но это не важно, церемония возложения состоялась. Возглавила ее депутат Елена Драпеко (для народа она навсегда Лиза Бричкина).
В политике она уже тридцать лет - тоже, наверное, призвание).
У памятника она произнесла очень проникновенную речь: не формально, в соответствии с моментом, а вдруг обратилась к Достоевскому, как к живому, и просто говорила с ним. Так на наших русских кладбищах общаются с близкими, с ушедшими родственниками...
Потом мы отправились ко входу в библиотеку со стороны Староваганьковского переулка. Все строго, вход только по спискам.
И вот перед нами - знаменитая постройка Баженова - Пашков дом, только не с привычной, парадной, стороны, а со стороны двора. Двор - с флигелями, огромный.
Регистрация на мероприятие, и вверх по лестнице - в зал. Надо изучить вопрос, насколько перестроены авторские интерьеры. Пока просто фиксирую ракурсы великолепного пространства.
Зал - роскошный, двухсветный, стены пленительного, светло-мятного цвета, много воздуха, света. До начала была возможность сделать фото, в том числе - вид из окон.
В центре - баннер, информация о конкурсе и его устроителях. Портреты Достоевского и Некрасова, они родились в один год, к их юбилею приурочен конкурс.
Лауреаты конкурса - все молодые люди, приехали со всей России.
Все очень солидно, торжественно - пресса, музыка, цветы, подарки лауреатам.
Мероприятие началось. Первым выступил Сергей Миронов. Рассказал о цели конкурса и его роли в судьбах молодых литераторов. Сказал, что за шесть лет многим талантливым писателям они дали путевку в жизнь. Говорил о русской литературе, о ее традициях, значении - очень достойно, молодец он в этом плане. Оказывается, он сам книгу написал, называется "Серега".
Я не фанат этой партии, но дело они делают чрезвычайно полезное.
Потом выступали известные и не известные мне люди: Елена Драпеко, Николай Бурляев, главные редакторы толстых журналов, газет Москвы. Говорили не формально, очень проникновенно, от сердца.
И, наконец, чествование лауреатов. Три номинации: публицистика, проза, поэзия, в каждой номинации - три призовые места.
Участников много, я выделю троих.
Иван Коротков - молодой журналист, публицист, шеф-редактор газеты "Литературная Россия".
Мы сидели рядом, и я имела возможность перед началом пообщаться с ним. Огромное удовольствие получила от беседы с умным, осознанным, образованным, совсем еще молодым, но с ясным, четким мировоззрением человеком.
Рассказала ему, что его еще на свете не было, а я в страшные 90-е, когда все нравственные и идеологические опоры рухнули, спасалась от этого ужаса, читая именно "Литературную Россию" - для меня это был тогда единственный источник света и энергии.
Ниже - еще один лауреат, второе место в номинации проза - Артем Попов из Северодвинска.
Я прочитала только один его рассказ "Блажной", но сразу для себя отметила - очень талантливый! Буду его отслеживать.
И, наконец, первое место в номинации проза - молодой писатель из Кирова Федор Козвонин, написал роман "Шабашник".
Я сейчас напишу коротко о нем, и думаю, вы, как и я, испытаете в хорошем смысле шок от открытия настоящего русского самородка!
Итак, ему 33 года, писательству нигде не учился, среднюю школу вечернюю заканчивает. Работал санитаром судебно-медицинской экспертизы, охранником, отучился на повара, но поваром не работал, был конюхом, менеджером по продажам и прочее.
Когда ему дали слово, он так волновался, что достал бумажку и по ней читал.
Друзья, его "речь" меня просто пронзила! Я в конце подошла к нему и попросила отдать мне эту бумажку. Вот, что там написано, о чем его роман (даю только тезисы):
"Я написал книгу для всех, об обычном человеке, об одном из миллионов... Хотелось показать его положение, и, надеюсь, мне это удалось.
Если хотите, это "Петербургские трущобы" 200 лет спустя. Но если для своих героев трущоб Крестовский нашел спасение в Америке, которая в 19 веке была страной загадочной, фантастической и сказочной, то для нас, в 21 веке, такого воображаемого рая на земле нету! Поэтому своим героям я уготовил другой исход..."
"Эта книга о моем поколении 30+, поколении слома эпох, поколении инфантильных созерцателей...
И, конечно, эта книга о поколении 50+, поколении отцов, всех, кто был и свидетелем, и участником, и потерпевшим во всех тех метаморфозах, которые постигли страну...
"Шабашник" - попытка предложить альтернативу массовой модели поведения, понятиям успешности, самореализации. Попытка сказать, что все не так однозначно, и все упирается не только во власть и деньги...
Хотелось через эту работу увидеть смысл произошедшей с нами истории, разглядеть свет в конце промозглого серого тоннеля...
Мне кажется, для себя я этот смысл обрел, одной только работой над этой книгой я вытащил сам себя из болота...
Надеюсь, что моя книга поможет не только мне, но и читателю..."
Вот такая речь! Разумеется, ясразу нашла в ОЗОНе эту книгу, буду читать, напишу отзыв.
Юрий Козлов - главный редактор "Роман-газеты", с этого журнала начинают путь в большую литературу молодые таланты, которыми никогда не оскудеет земля наша.
Владимир Конкин очень хорошо выступал. Сравнил нашу литературу с аквалангом в море бездуховности, позволяющим дышать и выжить. Изменился наш Шарапов, я не сразу и узнала...
Итак, мероприятие прошло на достойном уровне, в прекрасном месте - в самом сердце нашей страны, рядом с Кремлем. Для многих участников - лауреатов оно станет судьбоносным. Успехов им всем!
Напоследок покажу еще несколько фото интерьеров.
Когда-то мы были самой читающей страной в мире. Думаю, мы и сейчас не утратили этих позиций - народ читает, писатели пишут, обстановка в стане налаживается! По сравнению со всем миром, у нас чистота-порядок. Все у нас будет хорошо!
Подробнее на Отзовик:
Главный редактор "Роман-газеты" Юрий Козлов в интервью литературной программе сибирского Интернет-ТВ ответил на вопросы авторов и читателей журнала
Юрий Козлов долгое время работал в пресс-службе Государственной Думы, возглавлял пресс-службу Совета Федерации, последние 20 лет является главным редактором «Роман-газеты». Автор трех десятков романов и книг повестей и рассказов: «Изобретение велосипеда», «Пустыня отрочества», «Одиночество вещей», «Колодец пророков», «Ночная охота», «Проситель», «Реформатор», «Почтовая рыба», «sВОбоДА», «Враждебный портной», «Белая буква», «Новый вор» и др.
С НОВЫМ ГОДОМ!
Дорогие читатели, авторы журнала «Роман-газета», наши друзья и коллеги!
От всей души поздравляем Вас с Новогодними и Рождественскими торжествами!
Крепкого здоровья Вам и Вашим близким, радостных встреч и успехов во всем!
Надеемся, Вы останетесь с нами и в Новом году!
С уважением,
Редакция «Роман-газеты» и «Детской Роман-газеты».
НАГРАДА ЖУРНАЛУ «РОМАН-ГАЗЕТА»
В начале декабря 2020 года в здании Союза писателей России в торжественной обстановке, на пленуме Союза писателей РФ, главному редактору Юрию Вильямовичу Козлову, а в его лице всему коллективу «Роман-газеты» вручена заслуженная награда — медаль Союза писателей РФ «Михаил Шолохов».
Вручил награду председатель СП России Н.И. Иванов.
ЖУРНАЛЫ ДЛЯ БИБЛИОТЕКИ
Центральной библиотеке Опаринского района Кировской области уже давно не выделялись средства на оформление подписки на периодические издания. И мы были очень благодарны, когда нам была оформлена подписка на журнал «Сельская новь» на первое и второе полугодие этого года. Подписку нам подарила Татьяна Вениаминовна Тунгусова, наша землячка, поэт, наша коллега. Еще один подарок нам сделал Сергей Александрович Буяков, тоже наш земляк, просто неравнодушный человек, болеющий душой за наше культурное наследие. Он подарил нам подписку на «Роман-газету» на полугодие.
«Роман-газета» – единственный литературно-художественный журнал, который выходит 2 раза в месяц. В нем традиционно публикуются новинки современной литературы и лучшие произведения отечественных авторов. В библиотеку поступило 12 номеров с произведениями популярных и новых авторов. Назову некоторые из них: Федор Сухов «Ивница», Сергей Михеенков «Студеное море» (жизнь и приключения устюжанина, славного атамана сибирских казаков Семена Дежнева и его удалых товарищей). Анатолий Салуцкий «Немой набат», Егор Карпов «Жена музыканта». Один из номеров посвящен лауреатам литературной премии «Справедливой России» и журнала «Роман – газета» «В поисках правды и справедливости» за 2019 год.
Также в журнале представлены повести и рассказы современных российских авторов: Александра Даниелова, Александра Казакова. Василия Килякова, Аркадия Мара, Александра Евсюкова.
Также в журнале представлены повести и рассказы современных российских авторов: Александра Даниелова, Александра Казакова. Василия Килякова, Аркадия Мара, Александра Евсюкова.
НАГРАДА ФОРУМА «ЗОЛОТОЙ ВИТЯЗЬ»
15 октября 2020 года в дни проведения XI Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь»
журнал «Роман-газета» был награжден Золотым дипломом «За долголетний вклад в сохранение традиций великой русской литературы и участие в духовно-патриотическом воспитании молодежи».
Диплом вручил Президент фестиваля Народный артист России Николай Бурляев.
Поздравляем коллектив «Роман-газеты» и наших авторов!
ПРАЗДНИК ЛИТЕРАТУРЫ В КУБАНСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ
9 октября 2020 года на факультете журналистики Кубанского государственного университета прошла уже четвёртая по счёту Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная творчеству Виктора Лихоносова и актуальным проблемам развития языка, литературы, журналистики, истории. В этот же день состоялась и VII Всероссийская конференция, посвященная наследию ещё одного славного сына Кубани – рано ушедшего из жизни критика Юрия Селезнёва.
Главный редактор «Роман-газеты», писатель Юрий Козлов очертил в своём выступлении возможные сценарии будущего России. В современной прозе контуры грядущего просматриваются достаточно чётко, дело за читателем: надо быть готовым к духовному труду и интеллектуальному мужеству.
На конференции прозвучал обстоятельный доклад филолога, профессора журфака КубГУ Олега Мороза, посвященный феномену «новопатриотизма» в романе Юрий Козлова «Новый вор».
Тревога за будущее нашей святыни – русского языка – прозвучала в докладе автора журнала «Роман-газета», писательницы Светланы Замлеловой.
О противоборстве феминизма и фамильности в современной литературе и журналистике говорила в своем выступлении прозаик, еще один автор нашего издания Лидия Сычёва.
Кубанский научный форум стал событием в культурной жизни России. Лихоносовская и Селезневские конференции – прекрасный пример живого, а не имитационного знания; профессионального подхода к делу, содержательного и перспективного направления в гуманитарной науке.
ЯРМАРКА ЗАВЕРШИЛАСЬ. ЧИТАТЕЛИ ОСТАЛИСЬ ДОВОЛЬНЫ
Со 2 по 6 сентября 2020 года, невзирая на пандемию, в Манеже работала Московская Международная Книжная Ярмарка. "Роман-газета" принимала в мероприятии активное участие.
Подводя итоги - в первую очередь, гуманитарные - надо отметить, что на часто задаваемый посетителями вопрос: "Как, вы еще живы? Вы еще выходите?" - был дан четкий бескомпромиссный ответ: "Да! Мы живы! Да мы выходим!" И посетители, наши читатели все оставались довольны.
Будем надеяться, что рекламный эффект от участия "Роман-газеты" на ярмарке скажется на подписке и "Роман-газеты", и "Детской Роман-газеты" в положительную сторону.
Подписаться на наши издания можно прямо на сайте!
К ЮБИЛЕЮ ВЕЛИКОГО ПИСАТЕЛЯ КАЗАХСТАНА
В редакции газеты АиФ при участии Посольства Казахстана в России прошел "круглый стол" к 175-летию великого поэта казахской земли Абая.
Чрезвычайный и Полномочный Посол Казахстана Ермек Кошербаев напомнил, что литература в жизни каждого человека занимает особое место, а генетический код нации формирует именно писатель. В этом контексте, отметил он, отрадно, что именно сейчас по-настоящему происходит осмысление роли Абая, который сумел выразить вечные истины так, что они стали понятны простому народу.
В мероприятии принял участие главный редактор "Роман-газеты" Юрий Козлов. Он напомнил, что в истории каждого народа есть такие личности, которые аккумулируют всю мудрость нации и определяют ее духовные горизонты на столетия вперед: в Германии это Гёте, в России – Пушкин, в Казахстане – Абай. По его словам, гениальность Абая в том, что он открыл миру душу степняка и вобрал в себя всё то, что формировало казахскую нацию. "Абай современен, читать его – праздник для каждого думающего человека, к нему можно возвращаться бесконечно. Это нестареющая мудрость, которая помогает людям оставаться людьми", – подчеркнул Юрий Козлов.
93 ГОДА НАЗАД, В ИЮЛЕ 1927 ГОДА, ВЫШЕЛ ПЕРВЫЙ НОМЕР "РОМАН-ГАЗЕТЫ"
Вечерняя Москва
НОВАЯ КНИГА СЕРГЕЯ МИРОНОВА
У Сергея Михайловича Миронова, Председателя партии "Справедливая Россия", с которой у нас партнерские отношения и с которой мы проводим Литературный конкурс "В поисках правды и справедливости", важное событие. Новая книга!
О жизни, о судьбе, об интересных людях. Искренняя, автобиографическая, живая.
ДУХОВНЫЙ НАСТРОЙ
В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ: К ЮБИЛЕЮ ПОБЕДЫ
В стенах Государственной Думы РФ по инициативе партии «Справедливая Россия» состоялась церемония открытия выставки «Поэты и писатели-фронтовики», посвященной юбилею Великой Победы.
Председатель партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов рассказал о том, что участниками Великой Отечественной войны стали более 1200 писателей и поэтов, из которых более 400 человек не вернулись с фронта.
«Двадцать один писатель и поэт были награждены высшей наградой – они стали Героями Советского Союза. Как написала в свое время поэтесса-фронтовик Юлия Друнина, они уходили на войну прямо из детства", – подчеркнул он.
На выставке представлены редкие фотографии, рукописи, личные вещи из архивов семей поэтов и писателей-фронтовиков: Василия Лебедева-Кумача, Константина Симонова, Юрия Бондарева и других, материалы из госархивов РГБ, РГАЛИ, Музея Победы, МГИМО, а также уникальные издания журнала «Роман-газеты», где были напечатаны произведения писателей, которые прошли сквозь огненные годы.
«РОМАН-ГАЗЕТА» НАГРАЖДЕНА ПАМЯТНОЙ МЕДАЛЬЮ «М.А. ШОЛОХОВ»
В честь дня рождения Михаила Александровича Союз писателей России учредил медаль «Михаил Шолохов».
Этой наградой к 115-летию писателя отмечены не только литераторы, но и редакционные коллективы, бережно относящиеся к отечественным литературным традициям, филологи, музейные работники, библиотекари, актёры, общественные деятели, внёсшие весомый вклад в дело пропаганды творческого наследия писателя и в защиту русского слова.
Среди награжденных – журнал «Роман-газета», а стало быть, и его многочисленные авторы, которые всегда были верны лучшим традициям Русской Литературы!
С ПРАЗДНИКОМ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ!
«В ПОИСКАХ ПРАВДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ»
12 марта в Москве состоялась торжественная церемония награждения лауреатов и победителей Ежегодной литературной премии политической партии СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ «В поисках правды и справедливости». Постоянным партнером творческого проекта является журнал «Роман-газета». В этом году конкурс посвящен 75-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
В мероприятии приняли депутаты Государственной Думы, ветераны, главные редакторы ведущих литературных журналов и газет, представители ученого сообщества и творческой интеллигенции.
«Мы обязаны, я в этом абсолютно убежден, сделать все, чтобы наше подрастающее поколение и будущие поколения всегда помнили, какой ценой досталась нам Победа, – заявил председатель партии Сергей Михайлович Миронов. – Помнили и тот ужас, и тот героизм наших соотечественников в годы Великой Отечественной войны… Наши победители и лауреаты – это тоже Бессмертный полк, только в литературе. И в этом полку уже правнуки победителей, и это здорово!»
Главный редактор журнала «Роман-газета» Юрий Козлов пожелал Премии долгих лет и подчеркнул, что она нужна отечественной литературе.
Познакомиться с творчеством лауреатов премии наши читатели могут в мартовском номере журнала «Роман-газета».
АВТОРЫ ЖУРНАЛА – ЛАУРЕАТЫ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРЕМИЙ
Главный редактор журнала «Роман-газета» Юрий Козлов стал лауреатом Всероссийской литературной премии имени Н.С. Лескова по итогам 2019 года. Первая премия «Очарованный странник» в номинации «проза» присуждена писателю за опубликованный в журнале (№22, 2019 г.) роман «Новый вор».
Церемония награждения состоялась 18 февраля в Большом зале Союза писателей России на Комсомольском проспекте, 13 в «День литературных премий». В этот же день Международная литературная премия «Югра» была вручена многолетнему автору «Роман-газеты» Владимиру Личутину за роман «Бог найдёт тебя Сам». Это произведение также впервые увидело свет несколько лет назад на страницах нашего журнала.
Поздравляем лауреатов и желаем им новых творческих свершений во славу великой русской литературы!
С Международным Женским Днем!
Дорогие читательницы нашего издания!
Дорогие наши женщины-авторы!
От всей души поздравляем Вас с весенним радостным Праздником 8 Марта!
Здоровья Вам крепкого, настроения бодрого, любви счастливой, благополучия семейного.
И новых встреч с доброй искренней литературой нашего издания.
Коллектив редакции
«СКРИЖАЛИ РОССИИ»
29 января 2020 года в Москве в доме Пашкова состоялась церемония вручения Первой Всероссийской литературной исторической премии "Скрижали России", учрежденной фондом "Возрождение Тобольска" (председатель президиума А. Елфимов), Всероссийской ассоциацией библиотек (президент М. Афанасьев) и фондом «Дорога жизни» (президент Д. Мизгулин).
Премией отмечен наш автор Михеенков Сергей Егорович - за создание трилогии о маршалах Г.Жукове, К.Рокоссовском и И.Коневе.
В №3 2020 года нашего журнала вышел исторический роман С.Михеенкова «Студеное море» о великом русском путешественнике Семене Дежневе.
ПОСВЯЩАЕТСЯ М.Е. САЛТЫКОВУ-ЩЕДРИНУ
В конце января 2020 года в селе Спас-Угол Талдомского городского округа на родине великого русского писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина прошли первые Всероссийские литературные Щедринские чтения в музее писателя.
В мероприятии принял участие главный редактор журнала «Роман-газета» Юрий Козлов. Он также рассказал участником чтений о значении нашего издания в сбережении традиционной русской словесности и русского языка.
С ЛЮБОВЬЮ О ЛИТЕРАТУРЕ
В Нижегородской библиотеке им. А.П. Чехова.
«Роман-газета» – одно из самых популярных и уважаемых среди своих литературных собратьев издание. Читатели библиотеки получили счастливую возможность побывать на творческой встрече с генеральным директором журнала «Роман-газета», членом Союза писателей России, прозаиком и драматургом Евгением Шишкиным.
Информация о встрече:
РУССКИЕ И КИТАЙСКИЕ МОЛОДЫЕ ПИСАТЕЛИ «БРАТЬЯ НАВЕК»
В Шанхайском университете иностранных языков состоялся третий форум молодых писателей Китая и России. Первый проходил здесь же в 2015 году, а второй – в 2018 году в Москве.
В преддверии форума известный китайский филолог и переводчик, знаток русского языка и литературы, директор Шанхайского института мировой литературы, профессор Чжен Тиу совершил поездку по регионам России, встречаясь с писателями российской глубинки и лично отбирая для участия в Форуме самых талантливых и перспективных авторов.
Российская сторона отправила в Шанхай двенадцать молодых авторов во главе с писателем-наставником, главным редактором журнала «Роман-газета» Юрием Козловым, книги которого переведены и изданы в Китае. Молодые писатели – участники этого Форума – Алёна Белоусенко, Юрий Лунин, Сергей Мурашев, Андрей Антипин – являются авторами «Роман-газеты», лауреатами литературной премии журнала и партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ «В поисках правды и справедливости».
В мероприятии принял участие Советник президента РФ по вопросам культуры Владимир Толстой. Он заявил, что тесные встречи молодых писателей России и Китая способствуют укреплению культурных отношений между двумя странами.
Заместитель председателя Союза писателей Китая Ли Цзинцзэ отметил, что русская литература сыграла огромную роль в развитии культурной жизни Китая.
Шанхайский Форум – это живые контакты писателей Китая и России, определение точек творческого соприкосновения, обсуждение представляющих взаимный интерес проблем. Всё это жизненно необходимо молодым авторам! – отметил главный редактор «Роман-газеты». Он также поблагодарил организаторов Форума в лице большого друга России и знатока её литературы профессора Чжен Тиу. «Такие встречи нужны писателям, читателям, переводчикам, литературоведам, а главное – читателям Китая и России. Ведь читатели – это и есть народы наших стран», - сказал Юрий Козлов.
ГОД ПАМЯТИ И СЛАВЫ
Фото Орден Победы
2020 год объявлен Годом Памяти и Славы.
Этот юбилейный год, когда мы отмечаем 75-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне, «Роман-газета» открывает публикацией романа «Ивница» фронтовика, замечательного поэта и прозаика Федора Григорьевича Сухова.
Война глазами двадцатилетнего лейтенанта. Пронзительная, правдивая исповедь.
Читайте в №1 за 2020 год.
С Новым годом!
Дорогие читатели, авторы журнала «Роман-газета», наши друзья и коллеги!
От всей души поздравляем Вас с Новогодними и Рождественскими торжествами!
Крепкого Вам здравия, светлых дней, радости и успехов Вам и Вашим близким!
Надеемся, Вы останетесь с нами и в Новом году!
Всегда с Вами, с уважением,
Редакция «Роман-газеты» и «Детской Роман-газеты».
Актуальное интервью: «Есть ли критерии в современной литературе?»
Писатель, журнала «Роман-газета» Евгений Шишкин дал развернутое интервью на радиостанции «Победа».
В разговоре с журналисткой и автором многих статей Татьяной Медведевой речь шла о проблемах современной литературы.
Ссылка: http://pobeda.audio/audio/1276/
ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ «ВО ИМЯ ПРАВДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ»
25 декабря в Госдуме состоялось заседание Жюри Ежегодной литературной премии Партии СПРАВЕДЛИВОЙ РОССИИ. По его итогам определяются победители, работы которых будут опубликованы в журнале «Роман-газета».
Открывал заседание Председатель Партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ, руководитель фракции «СР» в Госдуме Сергей Миронов. Он рассказал о том, что нынешний конкурс посвящен юбилею Великой Победы и что есть предложение в 2020 году провести выставку в Госдуме, посвящённую поэтам и писателям-фронтовикам.
Руководитель Аппарата фракции «СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ» в Госдуме, Председатель Оргкомитета Ежегодной литературной премии СР Руслан Татаринов поблагодарил членов Экспертной группы Оргкомитета за работу над составлением списка финалистов Премии. Он добавил: «В 2019 году на соискание Премии поступили 268 заявок от представителей регионов Российской Федерации и восьми иностранных государств: Азербайджанской Республики, Республики Беларусь, Донецкой Народной Республики, Германии, Канады, Киргизии, Луганской Народной Республики, Украины».
В заседании приняли участие писатели и поэты – ветераны Великой Отечественной войны поэты Николай Имчук и Леонид Рогаль.
В жюри вошли сотрудники журнала «Роман-газета»: главный редактор Юрий Козлов, генеральный директор Елена Петрова, зам. главного редактора Елена Русакова, шеф-редактор «Детской Роман-газеты» Екатерина Рощина; а также авторы нашего издания: писатель Виктор Пронин, главный редактор газеты «Вечерняя Москва» Александр Куприянов, поэт и прозаик Дмитрий Дарин и многие другие.
В первом полугодии 2020 года уже традиционно выйдет в свет журнал «Роман-газета» с работами победителей конкурса.
«РОМАН-ГАЗЕТА» НА БЕРЕГАХ НЕВЫ
С 14 декабря по 17 декабря 2019 года в Санкт-Петербурге прошел Новогодний книжный салон. Активное участие в нем приняли писатели Юрий Козлов, главный редактор журнала, и Елена Петрова, генеральный директор журнала.
Состоялись встречи с авторами журнала «Роман-газета», читателями, журналистами. Прошла презентация только что вышедших в журнале романа Юрия Козлова «Новый вор» и документальной повести Николая Прокудина «Охота на пиратов XXI века». В презентации приняли участие видные литераторы Санкт-Петербурга: председатель Санкт-Петербургского отделения СП России Борис Орлов, главный редактор «Невского альманаха» Владимир Скворцов, поэт Александр Люлин и другие.
Юрий Козлов ответил на вопросы журналистов, поблагодарил читателей за участие в презентации, пригласил писателей Санкт-Петербурга к активному сотрудничеству с «Роман-газетой».
Читатели тепло отзывались о нашем издании. Многие благодарили за сохранение издания, которое радует читателей без малого век.
ПАМЯТИ ХУДОЖНИКА ЮРИЯ КОННОВА
11 декабря 2019 года на Новой Басманной 19, в здании издательства "Художественная литература", состоялся вечер памяти Юрия Леонидовича Коннова (1941 - 2019).
Всю свою жизнь Юрий Леонидович проработал в этих стенах - сначала заведующим художественной редакции "Худлита", потом – главным художником "Роман-газеты".
Долгая творческая жизнь Юрия Леонидовича совпала с эпохой расцвета российской иллюстрации. Прекрасный художник, гравер, Коннов сумел привлечь к сотрудничеству таких уникальных иллюстраторов, как Герман Мазурин, Александр Дудин, Юрий Иванов, Сергей Алимов, Александр Кошкин, Анатолий Иткин, Петр Пинкисевич и многих других.
Долгая творческая жизнь Юрия Леонидовича совпала с эпохой расцвета российской иллюстрации. Прекрасный художник, гравер, Коннов сумел привлечь к сотрудничеству таких уникальных иллюстраторов, как Герман Мазурин, Александр Дудин, Юрий Иванов, Сергей Алимов, Александр Кошкин, Анатолий Иткин, Петр Пинкисевич и многих других.
Коннов активно подключился к выпуску "Детской Роман-газеты". Он создал макет издания, который служит нам и читателям уже двадцать пять лет!
Вспомнить любимого Юрия Леонидовича собрались художники, сотрудники "Худлита", "Роман-газеты", и, конечно, сыновья - Алексей и Филипп, наследники его таланта, его дела.
ПРЕЗЕНТАЦИЯ КНИГИ: ЮРИЙ ПАНКРАТОВ «НА ВЕЧНОМ ПРАЗДНИКЕ БЫТИЯ»
27 ноября 2019 года в стенах издательства «Художественная литература» состоялась презентация книги Юрия Ивановича Панкратова (1935–2013) «На вечном празднике бытия» (Изд. «Художественная литература», Москва, 2019 г.).
Прекрасное издание, из тех, о которых говорят – приятно взять в руки. Книга издана с большим литературным вкусом и любовью. Книгу подготовила к печати вдова Юрия Ивановича – Галина Михайловна Панкратова, проработавшая редактором в журнале «Роман-газета» более сорока лет.
На торжественном мероприятии присутствовали: главный редактор «Роман-газеты» Ю.В. Козлов, генеральный директор «Роман-газеты» Е. С. Петрова, сотрудники «Роман-газеты» и издательства «Художественная литература». Прекрасные стихи Юрия Панкратова, пронизанные горькой страстной любовью к родине, несомненно, будут прекрасным подарком для читающей России.
Юрий Панкратов
ТАЁЖНЫЙ ПРАЗДНИК
Поют не в лад улыбчивые губы,
разморенные ласковым теплом.
В бараке за торжественным столом
вразвалку восседают лесорубы.
Серёжки лука стынут на грибах,
смеётся водка звонко и капризно.
Седым ледком задетая капуста
с весёлым хрустом стонет на зубах.
В живой печи, заполненной огнём,
из самопала ахает полено!
И смелый снег, деревьям по колено,
колеблет хвою кедра за окном.
На скулы повелителей лесов
косит глазами крупными морошка.
Пылает нельма пряно и морозно.
И гул стоит от пьяных голосов.
Но вот уже с ладони на ладонь
пошла скакать горячая картошка.
И брызнула на тысячу ладов
сибирская разбойная гармошка!
Гей, Русь моя! Наверно, только ты
способна средь летящих каруселью
седых снегов, средь звёздной темноты
на это бесшабашное веселье!
Взмывала песня из полночных недр –
разгульная, лесная, удалая…
А под окном ходил вприсядку кедр,
ушанкой снега оземь ударяя!
Поют не в лад улыбчивые губы,
разморенные ласковым теплом.
В бараке за торжественным столом
вразвалку восседают лесорубы.
Серёжки лука стынут на грибах,
смеётся водка звонко и капризно.
Седым ледком задетая капуста
с весёлым хрустом стонет на зубах.
В живой печи, заполненной огнём,
из самопала ахает полено!
И смелый снег, деревьям по колено,
колеблет хвою кедра за окном.
На скулы повелителей лесов
косит глазами крупными морошка.
Пылает нельма пряно и морозно.
И гул стоит от пьяных голосов.
Но вот уже с ладони на ладонь
пошла скакать горячая картошка.
И брызнула на тысячу ладов
сибирская разбойная гармошка!
Гей, Русь моя! Наверно, только ты
способна средь летящих каруселью
седых снегов, средь звёздной темноты
на это бесшабашное веселье!
Взмывала песня из полночных недр –
разгульная, лесная, удалая…
А под окном ходил вприсядку кедр,
ушанкой снега оземь ударяя!
НАШ АВТОР - ЛАУРЕАТ «ОТКРЫТОЙ ЕВРАЗИИ»
Фото. (обложка журнала №7-2019)
С 13 по 17 ноября в г. Брюссель (Бельгия) состоялся 8-ой Открытый Евразийский Литературный Фестиваль и книжный форум (OEBF 2019).
«Открытая Евразия» — это международная инициатива, которая уже восьмой год объединяет творческих людей со всего мира — писателей, поэтов, переводчиков, художников и других талантливых людей. В этом году гостями фестиваля стали представители более 25 стран мира.
Лауреатом конкурса стал известный писатель из Казахстана Баянгали Алимжанов, удостоенный Диплома отличия за повести «Разрешите жить» и «Сказ столетнего степняка», опубликованные в номере 7 за 2019 год в журнале «Роман-газета».
Поздравляем Баянгали Алимжанова с заслуженной наградой!
ПРЕМИЮ ПОЛУЧИЛ АВТОР "РОМАН-ГАЗЕТЫ" АЛЕКСАНДР КУПРИЯНОВ
На фото А. Куприянов в нижнем ряду справа
16 ноября 2019 года в Cанкт-Петербурге прошла 14-я церемония вручения Международной премии имени Бориса Корнилова «На встречу дня!».
У литературного фонда «Дорога жизни» (президент – Дмитрий Мизгулин), который объявлял лауреатов Корниловской премии раньше появился соорганизатор – Международный славянский литературный форум «Золотой витязь» (президент – Николай Бурляев).
Лауреатов принял Дворец учащейся молодежи на Фонтанке.
Одним из лауреатов премии стал автор «Роман-газеты», главной редактор газеты «Вечерняя Москва» Александр Куприянов, который был награжден за воссоздание творческой эпохи 1930-х годов в книге «Истопник», а также за увековечивание памяти и популяризацию творчества Бориса Корнилова на страницах газеты.
Его роман «Истопник» был впервые опубликован именно на страницах журнала «Роман-газета» летом 2018 года. Поэтому закономерно, что представлял Александра Ивановича главный редактор «РГ» Юрий Вильямович Козлов.
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР "РОМАН-ГАЗЕТЫ" НА ОТР
Писатель, главный редактор "Роман-газеты" Юрий Козлов размышляет о современной литературе и литературной критике. Центральный канал телевидения ОТР "Общественное телевидение России".
РУССКИЙ ЯЗЫК И НОВЫЕ СМЫСЛЫ
Главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов выступил с докладом «Русский язык и новые смыслы в современной российской литературе» на VII Ставропольском форуме Всемирного Русского Народного Собора (24-25 октября 2019 г.) Два дня на нескольких площадках Ставрополя шли дискуссии с участием ведущих политиков, духовных лидеров традиционных конфессий, писателей, авторитетных ученых, деятелей культуры Северного Кавказа, Москвы, Санкт-Петербурга, республик Прибалтики, Луганской и Донецкой народных республик. В работе форума приняли участие авторы нашего журнала: Владимир Бутенко, Екатерина Полумискова (Ставрополь), Александр Куприянов, Владимир Еременко (Москва). В своих выступлениях участники форума отметили большой вклад журнала «Роман-газета» в пропаганду современной русской литературы и развитие русского литературного языка.
«РОМАН-ГАЗЕТА» В ГОСТЯХ У «ВЕЧЕРНЕЙ МОСКВЫ»
10 октября 2019 года в медиацентре газеты "Вечерняя Москва" состоялся круглый стол на тему: "Связь поколений: нарушенный баланс". В обсуждении этой непростой темы приняли участие Елена РУСАКОВА – писатель, заместитель главного редактора «Роман-газеты»; Юрий САВЕЛОВ – член Совета Московского отделения «Опоры России»; Илья ВОЛЬНОВ – декан Московского политехнического университета.
В студии говорили о том, что молодое поколение плохо воспринимает то, что старшее поколение хотело бы передать ему. Это - естественный ход вещей или тревожная примета сегодняшнего времени?
Елена Русакова говорила о том, как важно воспитывать интерес подрастающего поколения к книге и чтению. "Дети читают меньше, но думают не меньше, - сказала Елена Русакова. - Им необходимо найти интересное дело по душе, не "залипать" в гаджетах. Надо беречь свое время... Мы, люди журнальные, живем от номера к номеру, от выпуска к выпуску. Так хотелось бы, чтобы дети, внуки разделяли наш, в хорошем смысле, фанатизм от работы. "
Представители молодого поколения утверждали, что особой разницы между "старыми" и "молодыми" нет. Все хотят быть свободными, реализованными как профессионалы, не хотят жить в страхе... Словом, просто быть счастливыми.
- Могут ли на вас повлиять молодые авторы? - спросил ведущий Руслан Сушон Елену Русакову.
- Я могу отвечать за "Роман-газету" последних 25 лет. К нам пришли молодыми Алексей Варламов и Олег Павлов, Шаргунов, Прилепин... Они фактически выросли на страницах нашего журнала. С каждым произведением для меня открывается новый мир. То есть, молодые так же влияют на нас, как и мы на них.
ВСТРЕЧА В КИТАЙСКОМ КУЛЬТУРНОМ ЦЕНТРЕ
Писатель Евгений Шишкин принял участие во встрече с писателями и издателями из Китая. Гостям было рассказано о нашем издании, о планах, о славной истории «Роман-газеты», многие авторы которой переведены в Поднебесной.
Говорили также и совместных проектах, конференциях и возможном издании совместного номера. В Китае по-прежнему с почтением относятся к русской литературе и стараются сделать общение двух культур более плодотворным.
